Сказания и повести о Куликовской битве

Мамай же видев таковаа от своих князей, и в той час скоро побеже с своими думцами и единомысленикы. Царь же Тахтамышь посла за ним в погоню воа своя. Мамай же, гоним сый, и бегаа пред Тахтамы-шевыми гонители, и прибежа близ града Кафы.* И сослася с кафинцы по докончанию его к ним и по опасу, дабы его приняли на избавление, дондеже избудет от гонящих его. И повелеша ему, да внидеть. И вниде Мамай в Кафу з думцы своими, и единомысленикы своими, и со множеством имениа, злата, и сребра, и камениа, и жемчюга. Кафинцы же, ви-дяще многое его имение, и совещавшеся, сотвориша над ним лесть. И убиша его. И тако Мамай зле скончя окаанный свой живот.

Царь же Тахтамышь взя Орду Мамаеву, и царицы его, и казны его, и ордобазары его, и улусы его, и богатьство его, злато, и сребро, и жемчюг, и камениа много зело взя и раздели дружине своей. И оттуду тоя же осени отпусти послы своя к великому князю Дмитрию Ивановичу на Москву, такоже и ко всем князем русскым, поведаа имь свое пришествие на Воложское царство, и како воцарися, и како супротивника своего и их врага Мамаа победи, а сам, шед, сяде на царстве Воложьском.

Князи же вси русьстии посла его чествоваше добре, и отпустиша его во Орду ко царю Тахтамышу с честию и з дары многыми, а сами на зиму ту и на весну ту вборзе безо всякого коснениа за ними отпустиша во Орду коиждо своих киличеев* со многыми дары ко царю Тахтамышу, и ко царицам его, и ко князем его.

СКАЗАНИЕ О МАМАЕВОМ ПОБОИЩЕ

РАСПРОСТРАНЕННАЯ РЕДАКЦИЯ

Сказание о безбожнам цари Мамае,¹** како приходил на Рускую землю ратию и како восхотел пленити Рускую землю и покорити пот свою область и попрати веру християнскую до основания, и бог ему не попустил, и сам пленен бысть от великаго князя Дмитрея Ивановича Московскаго *

Лета 6889-е.

Попущением божиим от научения дияволя воздвигся царь от восточныя страны именем Мамай, ельлин верою, идоложрец и иконоборец, злый християнскый искоренитель. И вниде в сердце его подстрекатель диявол, како всегда пакости дея християнству и учиста, како розорити православную християнскую веру и всему християнству потреблену быти, яко да не славитися имени господню в людех. Господь же елико хощет, то сотворит.

Он же, безбожный царь, научением дияволим нача завидети первому отступнику Батыеву и новому Ульяну возревнаваша.* И ²нача испытовать³ от старых ельлин: како и той безбожный Батый пленил землю Русскую и како случися ему. Они же сказаша ему, како пленил Батый Киев и Владимерь* и всю Словенскую Русь, а великого князя Юрья Дмитреевича уби,* и мнози православный князи изби, святыя монастыри многия оскверни, а вселенскую церковь златоверху разграби.* Ослеплен-нии очима, того не разумеша, яко господу годе, тако и бысть, и будет тако же, яко во оны дни Иерусалим пленен бысть Титом Римским и Новходоносором Вовилонским* пленен бысть за их согрешение. А⁴ не да конца прогневается господь, ни во веки враждует.*

Слышав же то, безбожный царь от своих агарян,* нача подвизатися, дияволом палим непрестанно,⁵ ратуя на християнство. И быв в собе, нача разсылати ко отступным еупатом и князем и воеводам, яко: «Не хощу сотворити, яко Батый. Егда дойду Руси, то убью князя и княгиню, а Готорна его городи красный довлеет нам тут сидети и ведаем, и владети Русию, и тихо и безмятежно поживем».⁷ А не ведый того, яко рука господня высока.

По малех днех по глаголех сих перевезеся⁸ великую реку Волгу со всеми своими силами, иных же много отряди и присовокупи многи орды, глаголя им, яко: «Обогатеете рускпм златом». И поиде на Русь, ревый яко лев и пыхая яко неуталимая ехидна. Доиде устья реки Воронежа* и рос-пусти облаву свою и заповеда улусом своим всем яко: «Ни един хлеба пе панш — да будете готови на русские хлебы».

Слышав же то Олег Рязанский,* яко царь Мамай идет ратию на Русь, а стоит на Воронеже, а идет на великого князя Дмитрея Ивановича. Скудость же бе ума в голове у Ольга и сатанина ухищрения в сердцы его. Послал пасла своего к Мамаю со многою честию и дары, а ярлык свой ииса к нему сим) образом: «Восточному царю царем Мамаю! Твой поса-женик и преселник Олег Рязанский много тя молит. Слышах, господине, яко хощеш итти ⁹на Русь¹⁰ на своего служебника* Дмитрея Московского, огрозитися с ним. А ныне, господине, приспе ти время, яко злата и сребра наполнися земля та. Вем бо, светлый царю, яко кроток есть Дмитрей. Егда же слышит издалеча царствия твоего и ярости твоея, то отбежит далеча от того, где же есть место пусто и неключимо, злато же, царю, все в руце твоей будет. Мене же держава твоя- пощади, царю. Аз бо ти вельми¹¹ страшу Русь и князя Дмитрея Ивановича. Еще, царю, молю тя: яко оба есмя раби твои, но и яз обиду велику приях от него, от того же Дмитрея. Еще не то одно: и егда о своей обиде, царю, твоего царствия имянем погрожу ему — он же о том не радит. Еще град мой Коломну взял за собя.* О том о всем, царю, молю тя!».

Другаго вестника скоро посла к великоумному и велеречивому Ольгерде Литовскому.* Последища явившесь безумна, яко детище младо. Писа же к нему послание сицево: «Мудру и премудрому в человецех, Ольгерду Литовскому, великому князю и кралю милостивому и честну, многым¹² землям государю, Олег Резанский радоватися пишу! Вем бо, яко издалеча еси мыслил московского князя Дмитрея згонити, а Москвою владети. Ныне же нам приспе время. Аще есть ведомо твоей милости, аще ли ни, то аз возвещу: царь великий и сильный царем царь, грозный Мамай, идет на его землю. А ты ныне приложися к нему. Тебе даст Москву и иных ближних градов, а мне Коломну и иные близь мене: Во-лодимерь и Муром. Аз дары ему послах, еще ты к нему пошли своего посла и кацы имаши дары и пиши к нему книги, елико сам веси паче мене».

Ольгерд же, слышав се, рад бысть вельми, а захвали другу своему повелику и рече предстоящим паном пред ним: «Милыи мои велицыи па-новя, слышите великую, крепкую¹³ любовь милого друга моего князя великого Ольга Резанского, видите, како един Олег владети Москвою не восхоте, но и мне, другу своему, поведати, яко и аз с ним владети имам Москвою». Яко безумнии, не ведят, что глаголют. Предстоящий же паны прикликнувши и реша к нему: «Подобно есть, государю, милости вашей владети Москвою, а сего гусаря Дмитрея згонити, а вся грады его себе разделити, злато же и сребро и все узорочие Московские земли пре-дати великому государю Мамаю. И рука ваша безмятежна царствовати имат». Слышав же сия словеса Ольгерд от панов своих, рад бысть зело и рече к ним: «Много отечества и имения имам даровати в земли Мос-ковстей». Они же падше¹⁴ покланишася ему. Паки же посла Ольгова почти честию великою и дав ему дары многи и отпусти его и рече: «Рци ¹⁵ милому другу моему, великому князю Ольгу Резанскому — ныне тя, друже, нарицаю господином единой земли Рязанстей, по малех же днех будем государи всей земли Московстей и тамо видетися имам, яко брата любезна. Землю же Московскую под нашу державу разделим, сами же радостно и безмятежно царствовати имам».

О горе безумным ¹⁶сим властелем,¹⁷ яко не разумеюще писания, еже отричет во главизне псаломстей: «Въскую шаташася языцы и без ума по-учишася тщетных, царие и князи*…». Ему же хощет бог, да вручит царьство.

По сем князь великий Ольгерд Литовский скоро отряди посла своего к Мамаю именем Бартяша,* человека родом Чесские земли, мужа мудра. И посла его скора и дав ему дары бесчисленны и многия, дары драгии зело. И книгу посла к нему сицеву: «Великому и грозному царю царем всесветлому царю Мамаю! Ольгерд, литовский князь, про твою милость присяжник, многа тя, припадая, молит. Слышах. господине, яко хощеши казнити улусы* своя и московского князя Дмитрея. Того ради моля тя* царю, яко велику беду сотворих твоему улуснику, Ольгу Резанскому, и мне тако же пакости дея. Молим тя оба, да приидет держава твоя царствия твоего, да от таких сих да видит смотрение нашей грубости».