Евангелие от Иуды

Только вот что это должен быть за язык? Ясно, что проповедью в наше время никому ничего не доказать. Зато современные тины и молодняк прекрасно понимают язык тяжелого рока. Придя к таким умозаключениям, отец Сергий обратился к настоятелю монастыря, чтобы тот благословил его на сольный проект. Тот посмотрел на своего монаха как на полоумного:

— Сын мой, — сказал он, — я вижу, что ты находишься под влиянием тех же бесовских заблуждений, что и твоя покойная сестра. Она накликала своим поступком жуткую беду на всех своих родичей, а у тебя так просто помутился разум в связи с ее кончиной. Единственное, что ты теперь можешь сделать в память о ней, — это молиться о ее заблудшей душе, которая не пожелала принять покаяния и не захотела отойти в мир иной так, как подобает православной душе — смиренно и с молитвой. Ее последний поступок глубоко аморален и отвратителен, он характеризует ее как женщину взбалмошную и нечистоплотную, достойную анафемы и осуждения. Я понимаю твои чувства, сын мой, но ты просишь о том, о чем не может быть и речи. Никогда не позволю я тебе принимать участия в бесовском действе, которое принято именовать роком. Думай о своей душе, спасай ее, ибо враг уже вплотную подобрался к ней и нашептывает в уши твои срамные и прелестные речи!

Выслушав эту тираду, Сергей, вопреки предположениям своего духовного отца, вместо того чтобы вернуться на путь истины и осудить сестру-суицидницу, повел себя практически неадекватно. Во-первых, он заявил настоятелю, что тот не имеет никакого права осуждать Катю, которую ему, Сергею, пока он жив, не заменит никто. Во-вторых, он сообщил, что, хочет того настоятель или не хочет, он, Сергей, непременно возьмет Катину старенькую гитару и станет петь для ее сверстников песни про нее же. Ну а в-третьих, он полагает, что вездесущий и всевидящий Бог мог бы и позаботиться о рабе своей и отвести от нее искушения, если уж на то пошло, и не допустить ее смерти. А если он все это спокойно допустил, а теперь еще требует того, чтобы истинные христиане заклеймили позором покончившую с собой девочку, то он жуткой лицемер, бессильный и самовлюбленный дурак, от которого в принципе нет никакого проку. «Понимаете, — резюмировал Сергей, — сейчас, во время беседы с вами, я вдруг понял, что Бог мне больше ни к чему. Он не помог моей сестре, он допускает войны, стихийные бедствия, с его соизволения и при его попущении люди убивают друг друга, измываются друг над другом. А Бог при этом только со всех спрашивает ответа, но не помогает никому. Ему надо кланяться, его надо бесконечно задабривать молитвами и жертвами, чтобы на выходе он дал тебе возможность умереть. Но ведь даже если он этого и не захочет, я умру все равно! Он не сможет отнять у меня этого права! А все остальное — просто мишура, фантики!!!».

С этими словами отец Сергий совлек с себя монашеское одеяние, сложил свои немудреные пожитки и отправился в путь. Сначала он вернулся в Питер, потом его начало кружить по жизни, он оказывался со своей гитарой то здесь, то