История шифровального дела в России

Важные для нас сведения содержатся в «Цифирной азбуке для переписки цесарского резидента Талмана с Российским двором, генералами и Вешняковым» от 2 августа 1735 г. [53]. Интерес представляет словарь шифра, который, с одной стороны, включая определенные географические наименования, словосочетания и т.п., позволяет в некоторой степени судить о содержании переписки (например: Республика Голанская, статы генеральные, крепость Святого Креста), а с другой стороны, — содержит несколько обозначений и секретных имен заграничных секретных агентов России. Например, в словаре этого шифра есть такие величины:

Некоторые идеограммы имеют пояснения:

Сохранилась в архиве и цифирь упомянутого «приятеля» Ергаки Ераки. На ней надпись: «Цифирь приятеля Ергаки Ераки к российскому двору и генералам, присланная при реляции №… от 2 августа 1735 года» [54], а ниже приписка: «Сия же с приятелем Юргакием Хризоскомьевым, которого знак

Наряду с описанным шифром для переписки с иностранными агентами русский дипломат А. Вешняков употреблял и другие. Так, для переписки с молдавским агентом он прислал из Константинополя большую шифровальную таблицу, представляющую собой шифр простой замены, словарь которого состоял из греческих букв, слогов, слов, а шифробозначениями были буквы греческого же алфавита или идеограммы. Много пустышек, обозначений для точек и запятых.

Сохранилась также цифирь, которую А. Вешняков вручил в январе 1737 г. для переписки аббату Косу, бывшему агентом российского двора [55]. На шифре надпись: «Цифирь с аббатом Косом, данная ему в Каменце от резидента Вешнякова при проезде его от Турской крепости в Россию». Этот шифр построен по принципу шифров 20–х годов: русский алфавит, каждой букве соответствуют одно-, дву–и трехзначные цифры. Правда, дано много пустышек — 85. Такой же шифр был вручен Вешняковым Косу и с латинским алфавитом.

Политическими агентами России были не только государственные иностранные деятели, но и иные лица. Например, в Турции политическими агентами России в этот период являлись иерусалимские патриархи Досифей, а позже Хрисанф. Через Досифея шла переписка России с молдавским господарем. Патриарх Хрисанф предложил А. Г. Головкину тайную азбуку для переписки, которая была принята русским двором с некоторыми поправками, по поводу чего Хрисанф писал Головкину: «Приняли мы цифирь, которая прислана в дополнку нашей, и зело изрядна». Кроме того, Хрисанф предложил ввести в тайную переписку еще некоторые условности: «А чтоб нам чащей писать к Великому Государю и к Вашему Высочеству и безопасно, — писал он почтительно А. Г. Головкину, — сделали мы сию цифирь. Посылаем и образ печати. И как придет к вам какое письмо, в котором есть та печать, ведомо буди, что есть наше писание. А с лица печать какая–нибудь, только бы что была сия внутри. К тому же, которое письмо имеет с лица круг, то есть к Великому Государю; а которое имеет треугольный знак, есть к Высочеству Вашему. И сие всегда да будет за подлинное» [56].

Развитие русской разведки повлекло за собой активное становление института агентуры как за пределами государства, так и внутри него. Выделяется целая группа крупных государственных деятелей России изучаемого периода, специально занимавшихся этим вопросом. Кроме того, некоторые из них, такие как уже названные нами А. Головкин и А. Вешняков, выполняли и роль резидентов, которые вербовали агентов, руководили их работой, получали от них информацию.

И здесь, в первую очередь, мы должны назвать Ивана Ивановича Неплюева (1693—1773), чье имя, почти не известное нашим современникам, между тем занимает достойное место в отечественной истории.

И. И. Неплюев был видным дипломатом и крупным государственным деятелем, одним из «птенцов гнезда Петрова», активным проводником реформ Петра I. Еще в 1721 г. он был назначен резидентом в Константинополь, где находился до 1734 г. В 1736— 1742 гг. он работал в Коллегии иностранных дел и выполнял различные дипломатические поручения. В 1742—1758 гг. Неплюев был начальником Оренбургского края, где построил несколько укрепленных линий и более семидесяти крепостей. В 1760 г. И. И. Неплюев назначается сенатором.

Обнаруженные нами документы свидетельствуют о том, что И. И. Неплюев был одним из тех государственных деятелей России, кто стоял у истоков организации ее разведывательной и контрразведывательной службы. Именно Неплюеву удалось создать разветвленную агентурную сеть в некоторых регионах империи и за границей, «при иностранных дворах», в тех местах, которые представляли наибольший политический и, следовательно, разведывательный интерес для России.

В архивах сохранились некоторые шифры и письма И. Неплюева в Коллегию иностранных дел, к генерал–фельдмаршалу Г. Ф. Миниху, к другим корреспондентам. Эти письма проливают некоторый свет на деятельность русской разведки той поры. Вопросы, затрагиваемые Неплюевым, касаются агентов, которыми располагала Россия в том или ином регионе, задач, стоявших перед этими агентами, и многого другого. Известно, что в этот период Россия вела войну с Турцией и поэтому для нее особый интерес представляли разведывательные данные о главном военном противнике, о его возможных союзниках, а также о положении дел в сопредельных государствах и на сопредельных территориях.

В октябре 1739 г. И. Неплюев пишет Г. Ф. Миниху: «В Польше находящиеся корреспонденты по обращению дел ни к чему не способны. А в Молдавии и никого нет. Лупполь ушел с Господарем. Александр Дука и Контакузин в Яссах. А от Немирова при Днестре не токмо корреспондентов, но и людей никаких нет». В этой связи тайный советник спрашивает генерал–фельдмаршала: «Не можно ли через знатных, обретающихся в Яссах, светских и духовных, внутри турецкого государства како надежно корреспонденции основать, к чему единый тот способ остается, что корреспондента из Каменца в Могилев перевести для того, что у поляков зимою с турками не без сношения будет, а через Хотин, когда он в наших руках, делать им того не можно…» На что Миних распорядился «поступать во всех случаях по благоизобретению» [57].

Чтобы поступать «по благоизобретению», очевидно, что Неплюев должен был подбирать агентов, причем тщательнейшим образом, внимательно изучая черты характера, биографии и т.д. всех возможных кандидатов на эти роли. Среди агентов Неплюева были: два брата Вуцино — «один в Яссах, другой при Гетмане коронном», Дыма, который находился в Каменце и, как писал в своем донесении Неплюев, выказывал «склонность вступить в службу российскую», а также другие. Наибольшим доверием со стороны Неплюева пользовался агент во Львове Юрья Томазин, по национальности грек.

В одном из писем Миниху Неплюев дает ему такую характеристику, раскрывая при этом и причины, побудившие Томазина стать агентом: «Юрья Томазин холостой, умом остр и из неубогих, на многих польских знатных вельможах долги имеет, но без протекции опасен, дабы его в Польше не погубили. Того ради желает быть в службе российской, дабы Ея Императорского Величества протекциею мог впредь те свои долги выбрать…» Юрья Томазин оказался очень ценным агентом. Он не только сам добывал разведывательные данные и передавал их Неплюеву, но поставлял Неплюеву лиц, которые также использовались как агенты, т.е. Томазин стал так называемым агентом–вербовщиком. При этом Неплюев поддерживал секретную связь только с самим Томазином, другими же агентами руководил через него.