...из пены морской. Инверсионная теория антропогенеза

В современной электронике наблюдается тенденция к унификации деталей, модульности. Современная полупроводниковая микросхема, являясь, в принципе, чрезвычайно простым устройством (гораздо более простым, чем былая ламповая схема), способна выполнять множество различных функций. У ламп была узкая специализация, они не были взаимозаменяемыми. Вопрос: не работают ли скопления простых нейронов мозга дельфинов по типу многофункциональных микросхем, избежав узкой специализации и это не недостаток, а, наоборот, прогрессивный признак? Не примитивизм, а, наоборот, качественно более высокий этап, чем тот, который явлен во взаимодействии узкоспециализированных нейронных систем у других животных? «Ламповый этап» в развитии электроники тоже ведь не являлся необходимым. Электроника, в принципе, могла бы и «обойти» его, развиваясь на полупроводниках. Вот что пишет по данному поводу крупнейший специалист в области изучения мозга Н.П. Бехтерева:

«Занимаясь физиологией психической деятельности человека со всеми ее особенностями быстродействия, не зависящего от пространства, невольно начинаешь думать о том, нет ли в мозгу механизма, аналогичного понятию когерентной работы, некой системы элементов, как в физике твердого тела. Я, разумеется, не одинока с этой ставшей почти навязчивой идеей. Именно об этом, по-видимому, думает и Эдди, упоминая в статьях о мозге «о туннельном эффекте», таком характерном для полупроводниковых диодов» (1, с.136). Вполне вероятно, что внутренние взаимодействия клеток мозга дельфинов осуществляются на основе подобного эффекта. В таком случае одни и те же нейроны оказываются способны выполнять различные функции. Один и тот же полупроводник, пропускающий сигнал в одну сторону, выступает в одном качестве; в другую сторону — в противоположном качестве; задерживающий сигнал - в третьем. Потенциально плюс бесконечность. Смена поколений в электронной технике означает момент, когда количество выполняемых функций, или быстродействие, или то и другое вместе возрастает на порядок.

Высокий интеллект дельфинов, превышающий уровень интеллекта животных, приближенных к ним по коэффициенту цефализации, невозможно объяснить, не учитывая эффект, компенсирующий такой «недостаток», как недостаточный уровень специализации нейронов. Причем, компенсирующий с избытком.

Когда присутствует «туннельный эффект», узкая специализация самих клеток становится излишней. Она приводит к росту массы мозга, ограничивая его быстродействие. Похоже, что эволюция «испробовала» этот путь и сама уничтожила свой «подопытный материал», как бесперспективный. Речь о неандертальцах, имевших очень массивный мозг, превышавший мозг современного человека примерно в полтора раза. Обладая огромным коэффициентом цефализации, неандертальцы отличались тугодумством, о чем свидетельствует отсутствие заметного прогресса в орудийной деятельности в течение всего периода мустье. И это, надо полагать, была не единственная попытка эволюции направить развитие мозга пресапиенсов по общему для всех животных пути.

Скорее всего, та же история имела место быть также с современными антропоидами. Человекообразные обезьяны имеют мозг «более прогрессивный» (как считают традиционно мыслящие ученые, цитировавшиеся выше), чем дельфины, но уступают последним в сообразительности. «Прогрессивность» в данном случае оценивается с точки зрения удельного присутствия «высокоспециализированных» клеток и структур. С точки зрения временной это действительно прогрессивный признак, а с точки зрения эволюционной - отнюдь. Антропоиды отделились от линии гоминид примерно 5-6 млн. лет назад, пойдя по пути узкой специализации, приспособившись к древесному образу жизни, и это завело в тупик узкой специализации также клетки и структуры их мозгов. Только таким образом можно объяснить противоречие между уровнями архитектоники мозгов человекообразных обезьян и дельфинов в пользу обезьян, и уровнями интеллекта в пользу дельфинов. Казалось бы, имея более «прогрессивный» мозг, антропоиды должны превосходить дельфинов. Но это «прогрессивность» такого же рода, как копыта лошади: итог узкой специализации, эволюционный тупик, конец развития вида.

5. Два в одном

По двум очень значимым показателям, характеризующим возможности мозга, дельфины намного различаются от человека. Настолько различаются, что отдельные «узкие» специалисты-антропологи (например, М. Урысон), основываясь на этом, призывают прекратить все разговоры о дельфинах, как родственниках людей. Речь идет о типе расположения борозд. У человека и человекообразных обезьян борозды расположены радиально, у дельфинов - циркулярно.

Мимо мнения одного из самых маститых антропологов, с которым по определению солидарны все симиалисты, пройти нельзя.

Мы уже говорили, что для биологии любое, самое маленькое различие в строении мозга имеет большее значение, чем различие в строении тела, даже если последнее весьма значительно.

Антропология является по большей своей части биологической наукой. Биологи-систематики давно перестали принимать во внимание такой фактор, как внешнее различие видов. Они знают: за сравнительно короткий геологический отрезок времени эволюция способна сотворить из слона мышь, из крысы оленя, но строение мозга при этом останется однотипным. Этот подход биологов-систематиков позволяет (спасибо М. Урысону с его решительным «нет», основанным исключительно на строении мозга), сходу опровергнуть все возражения против дельфинов, как возможных предков людей, основанные на внешнем несходстве. Внешность не имеет никакого значения. Человеческий облик за 5 миллионов лет могла бы принять даже лягушка, если б имела просторные мозги и начала эволюционировать, избегая узкой специализации.

Я не только не намерен проходить мимо трудности, на которую ссылается М. Урысон, но приведу еще одну.

У дельфинов, в отличие от человека, слабо развито мозолистое тело — главная комиссура мозга.

Этот аргумент против близкого родства дельфинов и человека даже более значим, чем внешний рисунок неокортекса, потому что касается глубинных вопросов архитектоники мозга.

Впервые на такую особенность рода Ногпо (включая древних гоминид) и человекообразных обезьян, как радиальность (поперечность) борозд конечного мозга обратила внимание наш самый авторитетный палеоневролог В.И. Кочеткова, ученый с мировым именем (10, с.40). Ее «Палеоневрология» до сих пор является «культовой» книгой, во многом непревзойденной ни у нас, ни на Западе. Будем отталкиваться от нее, тем более, что М. Урысон в своем категоричном требовании «прекратить» все разговоры о дельфинах, опирается на нее же.

Если «радиальность» понимать, как поперечность (именно так разъясняет смысл данного термина Кочеткова), то как понимать «циркулярность»? Как продольность? С целью избежать двусмысленность, уточним понятия. Мы можем это сделать самостоятельно (В.И. Кочеткова, к сожалению, уже скончалась), потому что имеем фото мозгов дельфинов и человека.

Думаю, что Кочеткова имела в виду под циркулярными бороздами те, которые очерчены как бы широко расставленным циркулем, неподвижная нога которого стоит не в центре мозга, а далеко за его пределами. Визуально они продольно-выгнутые. Главная отличительная особенность их заключается в том, что они не продолжаются на другом полушарии. В отличие от них радиальные (поперечные) борозды имеют тенденцию к продолжению, к переходу на другое полушарие.

Внимание: далее - о главном. Радиальные борозды свидетельствуют об интерактивности полушарий. Это свидетельство нацеленности полушарий на совместную работу, ибо функция борозд — вычленение гомологических полей мозга.

Особенность, на которую указала В.И. Кочеткова, касается только конечного мозга, неокортекса. Другой «недостаток» мозга дельфинов — недоразвитость мозолистого тела - касается всего мозга. При этом оба существенных различия сводимы к одному глобальному, а именно: полушария мозга дельфина не являются интерактивными в такой степени, как полушария мозга человека (и антропоидов). Они гораздо менее зависимы друг от друга. Это как бы два автономных мозга в одной черепной камере. Потрясающий факт.