Введение в конституционное право

Но Конституция - только текст. И для того чтобы жизнь текла в соответствии с конституционными нормами, - её положения, выраженные в любой конституции юридическим языком, должны быть интегрированы в правосознание политически активной части общества - как представителей государственной власти, так и достаточно большой доли граждан, принявших на себя заботу о судьбах страны, и контролирующих через систему общественных организаций и избирательную систему работу органов государственной власти и работу её носителей персонально.

Иначе говоря, для того, чтобы законодательство реализовывалось в общественно-политической практике общества, необходимы два фактора:

· во-первых, в обществе должна быть политически активная часть,

O как максимум, охватывающая всё общество ^[43], а как минимум, - достаточная по численности и достаточно широко распределённая в обществе для того, чтобы быть в нём генератором процессов автосинхронизации ^[44],

O обладающая интеллектом и некоторой осведомлённостью (уровнем образованности), необходимыми для того, чтобы выработать содержательно определённую политическую инициативу ^[45],

O и обладающая политической волей, необходимой, чтобы инициативу воплотить в жизнь, в том числе, и при опоре на процессы автосинхронизации, общественную самоорганизацию и юридическую систему;

· во-вторых, эта политически активная часть общества должна обладать правосознанием, т.е. она должна осознавать,

O что законодательство - это один из инструментов общественного самоуправления,

O и как в действующем законодательстве выражаются её жизненные интересы.

Если первое и второе наличествует в обществе во всех составляющих каждого из них, то любое не только систематическое, но и разовое нарушение законодательства будет иметь следствием проявление политической инициативы носителей правосознания, направленной на соблюдение норм законности и наказание виновных в её нарушении и попрании законных прав граждан. Причём это предполагает не только политическую активность именно тех граждан, чьи законные права были нарушены, но и политическую активность тех граждан, кто стал этому свидетелем либо узнал об этом и поверил в достоверность сообщаемых ему сведений о попрании прав третьих лиц.

Если в обществе нет правосознания в указанном смысле этого термина, то законодательство не будет работать, даже если есть политически активная часть общества.

Если у некоторой части общества есть правосознание, но она убеждена, что действующее законодательство противоречит интересам её представителей, а государственная власть настаивает на безальтернативности именно этого законодательства и проистекающей из него правоприменительной практики либо молча подменяет законность произволом, то эта часть населения будет саботировать соблюдение этого законодательства и распоряжения власти, будет поддерживать саботаж со стороны других лиц и организовывать его; а её действия, направленные на ликвидацию этого законодательства и правоприменительной практики, могут быть «экстремистскими»: начиная от единичных преступлений против представителей господствующей юридической системы в стиле Веры Фигнер, народовольцев и эсеров (в имперском прошлом) и сценария фильма «Ворошиловский стрелок» (в настоящем) и массовых бунтов (перекрытие федеральных автотрасс населением «моногородов», где убито единственное кормившее всех предприятие; бунт в колонии в Копейске в конце ноября 2012 г. по поводу злоупотребления персонала в отношении заключённых) - и кончая организацией государственного переворота и революции.

Если носители альтернативного действующему законодательству правосознания политически активны в том смысле, как это определено выше, то они способны выработать и реализовать стратегию уничтожения действующей юридической системы в их обществе и замены её другой - выражающей их интересы - «мирными средствами»: т.е. без бунтов и революций. В этом случае прежняя юридическая система на протяжении некоторого времени может быть «декоративной ширмой», которой они прикрывают свою политику, направленную на её свержение, по мере того, как они проникают в наличествующие в обществе институты власти и захватывают в них ключевые посты. Если вывести из рассмотрения исторически короткий период становления государственности СССР, то после его завершения противники Советской власти и социализма именно так - способом проникновения во власть, захвата ключевых постов и продвижения идиотов на те должности, с которых им могло быть оказано сопротивление ^[46] , - уничтожили СССР. Однако попрание ими социалистической законности С.Е.Нарышкин в своём выступлении представил как истинную суть Советской власти на протяжении всего периода её существования в нашей стране.

И проблема перехода к жизни по новой конституции в 1936 г. носила двоякий характер и состояла в том, что:

· В стране, практически сразу же после Великой октябрьской социалистической революции, реально успела сложиться диктатура партаппаратной бюрократии, победившая Советскую власть, как власть, исходящую из народа, ещё в годы гражданской войны ^[47] и в первые годы становления СССР. Лозунгами партаппаратной бюрократии на протяжении всей советской истории были «борьба с контрреволюцией» (в начальный период существовании РСФСР, а потом СССР), а позднее - борьба с «антикоммунистической пропагандой» и «антисоветизмом» (в хрущёвско-брежневский период). Партаппаратная бюрократия практически сразу оформилась как профессиональная корпорация, обособившаяся от остального общества и несущая в себе тенденцию к тому, чтобы с течением времени превратиться в эксплуататорский правящий класс ^[48]. В новой Конституции она увидела политику, прямо направленную на устранение её диктатуры и переход к реальному, а не декларативному народовластию, в котором бюрократическому произволу и безответственности не будет места.

· подавляющее большинство населения страны было нравственно-мировоззренчески не готово к тому, чтобы воспринимать Советскую власть как свою собственную власть, а видело в ней власть, которая должна управлять государством в их интересах. При этом довольно большая часть населения страны не была энтузиастами социалистического строительства, а относилась к нему скептически-наблюдательно: если вы достигнете в этом успеха, то мы скажем вам «спасибо» и будем пользоваться плодами социализма, но на нашу инициативу и самоотверженность в деле строительства и защиты социализма - не рассчитывайте, мы будем реализовывать свою инициативу в других сферах. Ещё некоторая часть терпела строительство социализма и готова была саботировать и вредить в случае, если реальные и иллюзорные оценки гарантии их собственной безнаказанности представлялись им высокими. ^[49]

В таких условиях бюрократия на том же VIII съезде Советов, который принял Конституцию СССР 1936 г., отказалась назначить дату проведения выборов, перенеся их на неопределённый срок. А в период подготовки к предстоящим выборам развернула массовые репрессии и государственный террор (тот самый «37-й год»), которым группа И.В.Сталина воспрепятствовать не смогла ^[50]. Но позднее инициаторы репрессий и террора - пресловутая «ленинская гвардия», - не без направляющей воли И.В.Сталина сами сгинули в тех же репрессиях, о чём сетовал на ХХ съезде один из инициаторов и активистов репрессий и партноменклатурный бюрократ Н.С.Хрущёв. Ф.И.Чуев приводит мнение о репрессиях маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова (1904 - 1975, создатель стратегической авиации в СССР), который сам едва избежал ареста в период «ежовщины»:

«Вот я вспоминаю встречи, разговоры со Сталиным, сколько раз по тем или иным вопросам - всё это мимо ушей! Когда стало вспоминаться? Когда на Сталина стали лить всякую грязь. Я удивляюсь не тому, сколько погибло при нём народу, а как он сумел ещё это остановить! Ведь общее настроение было такое, что могли полстраны уничтожить сами своими руками (выделено нами при цитировании). И думаешь, чёрт побери, как у нас, в нашей России бывает! Думаешь о прошлых временах, о Петре Первом и видишь: всё повторяется. История, по-новому, но повторяется. Не раз вспоминал, сколько Сталин говорил, что бытие определяет сознание, а сознание отстаёт от бытия! И думаю: ведь, по сути дела, мы должны мыслить по-коммунистически. А мыслится XVIII веком: как бы кого спихнуть!» ^[51].