"Если бы не сталинские репрессии!". Как Вождь спас СССР.

Ирония истории в том, что в 1941 году не Тухачевский, а другой «великий» полководец — Жуков педантично и с эпигонской точностью воспроизвел задуманную Тухачевским идею — схему «вторжения» в планах отражения агрессии Красной Армией. Это и обусловило трагедию начала войны! И именно в соответствии с планом Тухачевского - Жукова накануне войны Генеральный штаб произвел сосредоточение «на наших западных границах большого числа механизированных (танковых)... и стрелковых соединений в штатах, близких к штатам военного времени».

Именно в соответствии со схемой Тухачевского начали действовать с началом войны войска Красной Армии, намереваясь нанести контрудары для «вторжения» на территорию противника. Однако, даже имея подавляющий перевес в количестве танков, самолетов и артиллерии, они потерпели поражение. Именно поклонник Тухачевского Жуков, ставший в 1940 году начальником Штаба РККА, окажется рабом тактических концепций изменников. Человек, не обладавший военными талантами, держиморда и солдафон, Жуков принял к исполнению пораженческий план начала войны Тухачевского. Он не увидел его ковар­ного дна. Того, что видел Уборевич.

Он не понял, что это был «План поражения» — при любой раскладке сил. В результате, имея подавляющее превосходство в танках, самолетах и артиллерии, начальник Генерального штаба Жуков поставил Красную Армию под сокрушительный удар. А страну — перед бездной катаст­рофы!

Но подытожим события. Допросив Тухачевского впервые 24 мая, в течение восьми дней следствие получило от него признательные показания, которые были подтверждены и дополнены его подельниками. В ходе следствия заговорщики назвали сотни фамилий военных, причастных к заговору, и все эти люди позже будут расстреляны.

Глава 12. Военный совет

В тот день, когда Тухачевский закончил изложение своих показаний, 1 июня в Кремле начало работу расширенное заседание Военного совета при наркоме обороны с участием членов Политбюро ЦК ВКП(б). Кроме постоянных членов на нем присутствовало 116 военных работников, приглашенных с мест и из центрального аппарата НКО. Перед началом работы все участники были ознакомлены с показаниями Тухачевского, Якира и других заговорщиков.

Присутствовавший на этом совещании Конюхов вспоминал: «После завтрака нас пригласили в Малый зал ЦИК СССР. Нарком внутренних дел СССР Ежов и... Леплевский (начальник Особого отдела Главного управления государственной безопасности НКВД. — К.Р.) раздали нам «собственноручные» показания Тухачевского, Якира, Корка, Фельдмана, Путны, Эйдемана. Показаний Уборевича еще не было. По мере ознакомления с «показаниями» наше мрачное настроение перерастало в гнев против заговорщиков государственного переворота и измены Родине. И только после ознакомления с показаниями... в присутствии членов Политбюро ЦК ВКП(б) маршал А. И. Егоров открыл заседание Военного совета».

С докладом «О раскрытом органами НКВД контрреволюционном заговоре в РККА» выступил Ворошилов. Выступление наркома начиналось с заявления о том, что «органами Наркомвнудела раскрыта в армии долго существовавшая и безнаказанно орудовавшая, строго законспирированная контрреволюционная фашистская организация, возглавлявшаяся людьми, которые стояли во главе армии...».

Он пояснял: «О том, что эти люди — Тухачевский, Якир, Уборевич и ряд других — были между собой близки, это мы знали, это не было секретом. Но от близости, даже от такой групповой близости до контрреволюции очень далеко... Я, как народный комиссар... откровенно должен сказать, что не только не замечал подлых предателей, но даже когда некоторых из них (Горбачева, Фельдмана и др.) уже начали разоблачать, я не хотел верить, что это люди, как казалось, безукоризненно работавшие, способны были на столь чудовищные преступления. Моя вина в этом огромна».

Сталин выступил на Военном совете 2 июня. Его выступление было необычным. Он воздерживался от резких оценок, и, даже сама форма подачи им информации носила характер импровизации, доверительного разговора, прерываемого репликами с мест и обменом мнений. Он как бы рассуждал вслух, словно взвешивая характер происшедшего на весах логики. Вглядываясь в зал, он говорил:

«Вижу на ваших лицах мрачность и некоторую растерянность. Понимаю, что тяжело слышать такие обвинения в адрес людей, с которыми мы десятки лет работали рука об руку и которые теперь оказались изменниками Родины. Но омрачаться и огорчаться не надо.

Явление хоть и неприятное, но вполне закономерное. В самом деле: почему иностранные разведки должны интересоваться областью сельского хозяйства, состоянием транспорта и оставить где-то в стороне Красную Армию».

Сталин начал выступление с тройного повторения призыва «изучить». И продолжил: «В том, что военно-политический заговор существовал против Советской власти, теперь, я надеюсь, никто не сомневается.

Факт, такая уйма показаний (курсивы мои. — К.Р.) самих преступников и наблюдения со стороны товарищей, которые работают на местах, такая масса их, что, несомненно, здесь имеет место военно-политический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финан­сировавшийся германскими фашистами.

Оценивая предыдущие выступления, он продолжал: «Ругают людей: одних мерзавцами, других - чудаками, третьих - помещиками.

Но сама по себе ругань ничего не дает. Для того чтобы это зло с корнем вырвать и положить ему конец, надо его изучить, спокойно изучить, изучить его корни, вскрыть и наметить средства, чтобы впредь таких безобразий ни в нашей стране, ни вокруг нас не повторялось.

...Прежде всего, обратите внимание, что за люди стояли во главе военно-политического заговора. Я не беру тех, которые уже расстреляны (речь шла об участниках предыдущих процессов. — К.Р.), я беру тех, которые недавно еще были на воле. Троцкий, Рыков, Бухарин — это, так сказать, политические руководители. К ним я отношу Рудзутака, который также стоял во главе и очень хитро работал, путал все, а всего-навсего оказался немецким шпионом.

Карахан, Енукидзе. Дальше идут Ягода, Тухачевский — по военной линии, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник - 13 человек.

Что это за люди? Это очень интересно знать. Это — ядро военно-политического заговора, ядро, которое имело систематические сношения с германскими фашистами, особенно с германским рейхсвером, и которое приспосабливало всю свою работу к вкусам и заказам со стороны германских фашистов. Что это за люди?»

Это было продолжительное выступление. И оно не было похоже ни на одно из ранее произнесенных им. Поэтому обратим внимание на очевидный парадокс. По версии противников Сталина, он, чуть ли не лично, спланировал весь ход репрессий в отношении «героических» полководцев. И вдруг, в момент кульминации, когда, казалось бы, нужно заклеймить изменников, он начинает рассуждать перед высшим составом армии не о том, что арестованы враги, а о том, «что это за люди?».

В его рассуждениях нет злонамеренной обдуманности в обвинении заговорщиков. Наоборот, уже из содержания выступления очевидно, что даже у него к этому моменту еще не сложилась целостная концепция в оценке случившегося. Скорее Сталина можно упрекнуть в заземлении ситуации. Суммируя аналитически информацию, он отвергает социально-политические мотивы: «Вот здесь выступал т. Кулик, который говорил, что Тухачевский стал врагом народа якобы потому, что он бывший помещик».

Сталин назвал такую точку зрения неправильной, поскольку «она биологическая, а не социальная. (...) Поэтому общая мерка, что это не сын батрака, — это старая мерка, к отдельным лицам не применимая. Это не марксистский подход...

Есть у вас еще другая, тоже не правильная ходячая точка зрения. Часто говорят: в 1922 году такой-то голосовал за Троцкого. Тоже неправильно. Человек мог быть молодым, просто не разбирался, был задира. Дзержинский голосовал за Троцкого, не только голосовал, а открыто Троцкого поддерживал при Ленине против Ленина. Это вы знаете? Он не был человеком, который мог бы оставаться пассивным в чем-либо. Это был очень активный троцкист и все ГПУ он хотел поднять в защиту Троцкого. Это ему не удалось...