Признание шефа разведки

Наиболее успешные разведывательные акции за границей осуществлялись так называемыми специальными звеньями, отборными группами ЦРУ и АНБ, которые проводили операции по подслушиванию в столицах многих зарубежных стран с использованием новейшей техники. Эти группы совершали чудеса шпионажа, поставляя расшифрованные стенограммы правительственных заседаний на высоком уровне в странах Европы, Среднего Востока и Азии, а также записи телефонных разговоров ведущих политических деятелей. Все это подтверждало и дополняло информацию кадровых сотрудников ЦРУ, занимавшихся шпионажем под прикрытием посольств США.

В своей записке с грифом «Только для ДЦР» Тэрнер написал: «Необходимо больше заниматься разведкой против союзников и друзей». Как считал Тэрнер, шпионаж против друзей является, конечно, грязным, но необходимым делом. Шах Ирана считался большим другом Соединенных Штатов и ЦРУ, а его внушавшая ужас разведслужба САВАК служила главным информатором об Иране. Он и его ведомство считали Хомейни добрым, мягким престарелым духовником, и только когда он захватил американских заложников, Тэрнер понял, как оплошал. Да, действительно, никто не может удивить так, как друг. С недружественными странами, пожалуй, было легче, тут ЦРУ, по крайней мере, знало, чего от них можно ожидать.

После вызвавшей шок революции в Иране Тэрнер попытался расширить сеть платных агентов в правительствах и спецслужбах за рубежом, не исключая союзные и дружественные страны. Пример тому — Египет. Действия ЦРУ в этой стране, направленные на защиту Анвара Садата, на упреждение заговоров и покушений на него, позволили с помощью электроники и с использованием подходящих людей получить доступ к правительственным и общественным кругам Египта, лидеру страны. Садат курил наркотики и страдал приступами страха, но Тэрнер не обращал внимания на эти мелочи. Главное, что ЦРУ могло не ожидать сюрпризов от Садата или непредвиденных событий в Египте. Объект находился под надзором.

Из сообщений разведки Тэрнер знал, что наследный принц Саудовской Аравии Фахд сильно пьет, несмотря на строгие запреты ислама. Тэрнер располагал также совершенно секретными донесениями о состоянии здоровья советского лидера Леонида Брежнева, которые были полезными для Белого дома, особенно накануне предстоящих переговоров.

Разведывательные данные по проблеме контроля над вооружениями представляли интерес, АНБ удалось расшифровать кое-какую информацию, передававшуюся с советских ракетных испытательных полигонов. Но данные политической разведки о том, что происходит в Политбюро, высшей инстанции Советского Союза, почти равнялись нулю. Именно в этих данных больше всего нуждались Картер и Бжезинский, а Тэрнер мог здесь мало чем помочь.

За все время работы в ЦРУ Тэрнер ни разу не видел разведывательного донесения, ради которого стоило бы рисковать человеческой жизнью. Тем не менее он требовал все больших результатов. В этом заключалась его работа. Только один раз за четыре года он отклонил предложение о проведении весьма деликатной операции по добыче разведывательной информации за рубежом: она была точным повторением такой же, и успешной, операции в прошлом, и Тэрнер решил, что вторая попытка будет слишком рискованной.

Со всеми этими делами и реальным положением вещей Тэрнеру предстояло ознакомить нового президента в последующие два месяца. Рейгану придется рассмотреть весь план разведывательных операций, оценить, насколько одна соответствует другой, понять ограничивающие их обстоятельства.

Например, в ходе одной из операций намечалось установить на одной из советских военно-воздушных баз в Восточной Европе устройство для сбора данных о новом типе радара. База располагалась по соседству с парком, который служил местом воскресных пикников. Поэтому устройство было замаскировано под ветку дерева, покрыто соответствующей корой и хорошо вписывалось в местность. Агенту предстояло только приехать в одно из воскресений в парк, перелезть через забор, отделяющий его от территории базы, вскарабкаться на дерево и закрепить устройство. Но операцию пришлось отложить, так как единственный специалист ЦРУ по таким делам не был европейцем и, как посчитали, будет выделяться среди посетителей парка, что поставит под угрозу все мероприятие.

Дело в том, что все операции в большей или меньшей степени зависели от удачи. Слишком много вещей должны были лечь точно на свое место. Возможно, данные о советском радаре были бы важнее, чем какая-то информация о Политбюро. Но ЦРУ не имело возможности вести слежку во всем мире сразу.

«Юлдсмобил» Тэрнера выехал к Лафайет-парку напротив Белого дома, свернул на площадь Джексона и остановился у дома № 716, кирпичного правительственного особняка, где остановился Рейган. Эта его временная резиденция представляла собой неопределенного вида четырехэтажное здание с солидным возрастом 113 лет. Шесть лет назад вице-президент Нельсон Рокфеллер использовал этот оборудованный системами безопасности дом в качестве штаб-квартиры возглавляемой им комиссии по расследованию деятельности ЦРУ внутри США. Рейган являлся одним из восьми членов комиссии, хотя и не очень активным: он присутствовал только на десяти заседаниях из двадцати шести. Когда был опубликован заключительный доклад комиссии, Рейган выступил в защиту ЦРУ, сказав: «В любом бюрократическом ведомстве с аппаратом около шестнадцати тысяч человек найдутся отдельные лица, которые совершают ошибки и делают то, что им не надо делать». Вскоре после того как Тэрнер вошел в дом, сверху спустился Рейган и тепло поприветствовал его.

Только что избранный президент не проявлял ни робости, ни нетерпения, только естественную любезность. В его свиту входил Джордж Буш, избранный вице-президентом, бывший директор центральной разведки, которого сменил Тэрнер. Главный помощник Рейгана Эдвин Миз, добродушный адвокат, стоял рядом с ним. Присутствовали еще три помощника. И Билл Кейси.

Тэрнер проинформировал их о военном равновесии в Европе и положении в Центральной Америке. Он доложил последние сообщения об обстановке в Польше, в отношении которой Советы, возможно, используют военную силу, чтобы сокрушить независимый профсоюз «Солидарность». Фотографии с разведывательного спутника и материалы перехвата линий связи в таких городах, как Берлин (своеобразная столица мира по сбору разведывательной информации), давали хорошее представление о том, что там происходит.

В разведке присутствует также человеческий фактор, добавил Тэрнер не без умысла.

Кейси поднял голову.

Тэрнера подмывало сообщить, что ЦРУ имеет глубоко внедрившегося шпиона, полковника польского генерального штаба, от которого шел поток разведывательной информации из Варшавы о намерениях польских и советских руководителей. Но не сделал этого. Совершенно секретные сообщения полковника распространялись только по особому списку высшим должностным лицам, которым эти сведения были абсолютно необходимы. Сообщения доставлялись и вручались адресату курьером только лично, в папке с голубой каймой или широкой полосой голубого же цвета, обозначающей, что материал получен от глубоко засекреченного агента. Раньше в Белом доме к папкам с голубой полосой имели доступ только Картер, вице-президент Уолтер Мондейл и Бжезинский. Фамилия полковника — Куклинский — никогда не упоминалась в этих сообщениях. И даже в ЦРУ знали ее очень немногие.

Представляя обзор «горячих точек» планеты, Тэрнер время от времени поглядывал на Кейси. В его личности было что-то безвкусное. Когда он говорил, то глотал слова, его речь напоминала радиопередачу на коротких волнах: сила звука то затухала, то увеличивалась. Каждая прядь его седых волос по краям лысой головы упрямо держалась своего собственного направления — еще одна схожесть с внешностью рассеянного профессора. У него были слишком большие уши, которые даже как-то обвисали. Глубокие морщины спускались с обеих сторон его плоского носа, шли вокруг рта и терялись под представительной нижней челюстью. Казалось, он находился в состоянии смятения или растерянности. И тем не менее Тэрнер чувствовал, что Кейси внимательно слушает его.