Советская цивилизация т.1

Наконец, с самого момента образования Советского государства в его идеологии важное место заняла необычная конструкция, соединяющая мессианское крестьянское мышление с марксизмом — идея прогресса и освобождения через овладение силами науки. Присущее советской идеологии возвышение образа науки и техники имеет иной, чем на Западе, оттенок — в нем есть отпечаток русского космизма. Идея прогресса не была лишь умозрительной частью идеологии, она сразу же стала укрепляться политическими решениями Советского государства, необычными в той трудной обстановке, которая сложилась в 1918-1920 гг. (план электрификации, множество научно-технических программ, экспедиции, работающие даже в районах боевых действий и т.п.).

Та идеология, что реально была создана сразу после установления Советской власти и быстро дополнялась новыми образами и символами, выполнила свою задачу легитимации нового государства и быстрого сплочения той критической массы общества, которая была необходима для победы в гражданской войне.

К несчастью, руководство партии большевиков в течение всего первого периода судило о становлении государства по западным меркам и преувеличивало “недостаток легитимности” — хотя легитимация Советской власти произошла, но через иные, невидимые для истмата культурные механизмы. Поэтому большевики переоценивали силу идеологических противников и прибегали к жестоким репрессиям, в то время как эти противники подорвать гегемонию советского строя не могли. Такими противниками с преувеличенной воображением опасностью были национализм культурного слоя нерусских народов и Православная церковь в центре России. Борьба с ними, приведшая к тяжелым жертвам, стала особым продолжением Гражданской войны.

Когда из нашей нынешней жизни смотришь на историю русской революции, очень многие вроде бы простые и заученные вещи начинают выглядеть совершенно по-иному. Ведь многие вещи мы не осмысливали и не пытались понять, а именно заучивали. И, как ни странно, то, что мы заучивали из учебников официального истмата, очень легко “вывернулось” и соединилось с тем, что мы уже пятнадцать лет заучиваем из телевидения и всяких “АиФ”.

Сегодня встало, как камень из песка, противопоставление “диктатура пролетариата — демократия”. Мол, советский строй, хотя бы при сталинизме, стоял на диктатуре пролетариата, и это было ужасно, а теперь у нас демократия, и мы почти счастливы. Вот остатки пролетариата уморим, тогда и пережитков диктатуры не останется.

Иногда, правда, уточняют, что то была диктатура не пролетариата, а большевиков. Но это мелочи. Ведь кто такие большевики, если, как говорят, были поголовно уничтожены все дворяне, буржуи, священники и “справные крестьяне”? Те же пролетарии города и деревни. Тут, правда, возникает неувязка с родословной наших нынешних демократов. Вдруг оказывается, что все они — чуть ли не из князей или даже из раввинов. Что это для них были “лакеи, юнкера, и вальсы Шуберта, и хруст французской булки” — да проклятая диктатура пролетариата отняла. Но нас интересуют здесь не личные судьбы, а большие общественные явления.

Начнем с того, что мы сегодня видим вокруг. Да, у нас демократия, которой мы так долго ждали. Ее главные признаки налицо: многопартийность, гражданские права и свободные выборы. Организуй любую партию! Вон, есть Партия общественного цинизма, и ее генеральный секретарь то и дело выступает по телевизору. Свобода слова? Выпускай любую газету, хоть сплошь из матерных слов. Можешь купить телестудию и перед камерой голым ходить или Путина ругать. Свобода передвижения и неприкосновенность жилища полные. Чуть Гусинскому повестка к следователю, он — в Гибралтар. А наши бездомные даже сочетают оба гражданских права: с часу ночи до шести утра они неприкосновенно живут в вагонах метро и одновременно передвигаются.

Денег у людей не хватает — газету выпускать, молока купить и т.д.? Так ведь еще Елена Боннэр предупреждала, что за демократию надо платить. Вот мы и платим, еще не расплатились. Некоторые плачут: “Хотим жить… Дайте хоть немного!”. Это желание — отрыжка диктатуры пролетариата. Жить — это уже отход от чистой демократии, это уже социал—демократия, получение социальных прав, а не гражданских. Об этом не договаривались. Никто, сдавая советский строй, не спросил: “А мы сохраняем право на хлеб и молоко?”. Нет, просили только многопартийности и свободы выезда.

Чем же обернулась демократия и могло ли выйти иначе? Как это ни покажется архаичным, к этому вопросу лучше подойти не с классовым взглядом, а с примитивным делением на бедных и богатых. Классы на это деление накладываются, но не вполне. А у нас в России, где классы вообще не успели сложиться, а потом практически растворились в советском обществе, ничего к ним свести не удается. Между тем, демократия именно на делении богатые-бедные и возникла. Богатые объединились в гражданское общество — “республику собственников” — и учредили демократию как наилучший способ защитить себя от бедных (пролетариев — то есть неимущих). Как написано в западных учебниках, демократия есть холодная гражданская война богатых против бедных, ведущаяся государством. Как мы сами недавно видели, холодная война богатых даже более эффективна, нежели горячая. Хотя, конечно, в крайних случаях прибегают и к горячей — выпускают то Пиночета, то Ельцина.

Как же ведут свою войну богатые с помощью демократии? Соблазняют людей политическим равенством, которое путем промывания мозгов на время утверждают как наивысшую ценность — гораздо более ценную, нежели равенство социальное. Как дается политическое равенство? Равным разделением власти между гражданами. По принципу “один человек — один голос”. Никаких королей или КПСС, обладающих особо весомым голосом, нет. Все равны, и Ротшильд, и нищий. Каждый свою частицу власти может осуществить через выборы. Вроде, все логично, и против этого никто не возражает. И как только этот порядок принимается и закрепляется Конституцией — все! Мышеловка захлопнулась. Богатые просто скупают голоса бедных, будь то безработные ткачихи Иваново, хитрые чукчи или гордые черкесы. Свободный рынок — прежде всего для политики, а уж потом для осязаемых товаров.

Впрочем, если быть точнее, богатые первым делом “выгоняют” бедных с рынка. Конечно, не насилием, упаси боже. Только ласковым словом — спектаклями непрерывных скандалов, передачей “Куклы”, демонстративным ничтожеством продажных политиков. В массовое сознание нагнетается мысль, что “политика — дело грязное”, и на выборы лучше не ходить, не пачкаться. Таким образом, достигается первое условие — на выборы парламента у нас порой не приходит 75% избирателей, почти все бедное большинство, а на выборы президента — половина. Как видим, без всякого насилия и пока еще без преступных манипуляций с бюллетенями от выборов отсекается большинство бедных.

Это экономит богатым огромные деньги — выкупать голоса приходится у немногих. Нужное число тщательно рассчитывается, экономика должна быть экономной. Треть остается без оплаты — для КПРФ. Подавитесь, козлы! Треть и так проголосует правильно — это сами богатые и их челядь. Значит, торговаться приходится только с третью идущих на выборы избирателей. Это олигархам по карману. Тем более, что многих подкупают “виртуальными ценностями”. Мол, вот-вот войдем в наш общий европейский дом, уже и Шредер готов в Православие записаться. Или запугивают “виртуальными ужасами”. Бабушек — что Ельцин обидится и пенсии отнимет, верующих — что коммунисты снова Храм Христа Спасителя взорвут. Социологи работают, зря свои доллары не получают. Они знают, кого чем можно напугать.

Так возникает общественный строй-мираж. Бедные в нем как бы исчезают, благополучная половина их просто не видит. Из бедности выхватываются гротескные фигуры, даются с комическими комментариями. Их образ обволакивается рекламой “сникерсов”, становится частью несуществующего мира. Все путем, мужики. Опыт (например, Бразилии) показывает, что при наличии продажной художественной интеллигенции и наркотического телевидения вполне достижим такой порядок, при котором одна половина граждан не просто не видит, но уже почти и не верит в существование второй половины, живущей вообще без регулярных доходов. Народ исчезает. У нас это сделать потруднее, чем в Бразилии, потому что зимы холодные, но в целом к этому дело идет. Половина вымрет — и вторая половина этого не заметит.