Революции на экспорт

Этот прием этнонационализма был выбран как средство консолидации «нового» украинского народа вполне сознательно, потому что он закладывает мину под попытки интеграции Украины и РФ. В качестве главного преступления «москалей» взят голод 1932– 1933 г. Л. Кучма уже назвал эту трагедию «украинским холокостом», пойдя в строительстве нации по пути Израиля, доктрина которого считается в антропологии проявлением жесткого этнонационализма. К этому украинских политиков подталкивали и США, где в 1986 г. Конгресс США даже учредил специальную комиссию по изучению этого «холокоста». МИД Украины пытается (пока без особых успехов) добиться от ООН признания «украинского холокоста» актом геноцида и «преступлением против человечества», активную поддержку в этом оказывает Польша [130].

Таким образом, украинские власти направили ускорившийся в условиях кризиса этногенез по рельсам жесткого этнонационализма, стремясь скрепить «новый» народ на основе национальной вражды и отрицания. Глава Украинской греко-католической (униатской) церкви кардинал Любомир Гузар сказал об этом: «Память о голодоморе – это нациотворческий элемент… [Это] фундаментальная ценность, объединяющая общество, связывающая нас с прошлым, без которого не может сформироваться единый государственный организм ни сейчас, ни в будущем» [131]. Опыт стран, пошедших по этому пути, показывает, однако, что он чреват риском спровоцировать тяжелые расколы и конфликты внутри общества, а также испортить отношения с ближайшими соседями. Для нашей темы надо лишь подчеркнуть, что выбор политической технологии этнонационализма задал и определенный конфронтационный настрой для всего хода выборной кампании 2004-2005 гг. «Оранжевая» революция перенесла этнонациональный конфликт внутрь Украины.

Культурные традиции, историческая память, религиозные различия (и конфликты), а также особая заинтересованность Запада сыграли свою роль в разделении украинцев во время выборов. Я. Батаков так комментирует географическое распределение голосов во время выборов: «Сравнив административное деление советской и нынешней Украины с таковым Российской империи, мы увидим, что за Януковича голосовали бывшие Харьковская, Екатеринославская, Херсонская и Таврическая губернии, то есть та колонизованная русскими и украинцами в XVIII-XIX вв. территория, которая носит историческое имя Новороссии. Эта территория в годы революции была произвольно включена в состав Украинской республики, сначала буржуазной, а потом и советской. За Ющенко же голосовали бывшие австро-венгерские области и запад Малороссии в собственном смысле слова» [132]. (Мы поправим автора: за Ющенко проголосовала и левобережная часть Малороссии, присоединённая к России после 1654 г.)

На этот счет Бузгалин дает такое объяснение. Запад обещает Украине путь в НАТО и Европейский Союз со всеми вытекающими отсюда возможностями “приобщения к цивилизации”, а также обещаниями экономической помощи. Западная Украина, украиноязычная интеллигенция и значительная часть мелкого и среднего бизнеса вкупе с некоторыми (но не самыми сильными) кланами явно поддерживает эту ориентацию… У части украинцев сохраняются подогреваемые оппозицией и Западом опасения российской экспансии и потери Украиной самостоятельности в случае победы прорусской линии. Гарантом от этих опасностей и лидером сближения с Западом видится Ющенко.

Россия обеспечивает Украине поставки дешевых нефти и газа, а также заказы для значительной части промышленности юго-восточного региона Украина. К этому следует добавить и то, что подавляющее большинство населения восточных регионов и Юга (около половина граждан Украины) является русскоязычным и устало от подчиненного положения русского языка и культуры на Украине. Янукович в избирательной кампании оказался сторонником сближения с Россией и защиты прав русскоязычного населения, которое не верит в обещания Ющенко сохранить права русскоязычного населения и опасается, что их постигнет судьба русскоязычных меньшинств Прибалтики, чьи гражданские права сильно ущемлены [133].

В этом состоят видимые причины противостояния, которые несколько по-разному трактуются наблюдателями в соответствии с их идеологическими позициями. Известный американский советолог Ричард Пайпс излагает конфликт в такой фразеологии: “Виктора Януковича поддерживала как Москва, так и украинская бюрократия, русское меньшинство и промышленные магнаты, сделавшие состояния на сотрудничестве с московским истеблишментом, в то время как его соперник Ющенко представляет демократические и проевропейские устремления украинского большинства” [134].

Украинские наблюдатели объясняют эти «проевропейские устремления» более прагматическими соображениями. В программе Ющенко были заинтересованы и чиновничество, и простые люди центральных и западных регионов. Поскольку это регионы дотационные, их власти выигрывали от перераспределения национального дохода, а также от валютных поступлений в рамках международных программ. Но и простые люди западной Украины поддерживали программу Ющенко, потому что важным источником дохода у них является отхожий промысел и они надеялись, что с победой Ющенко им будет легче выезжать в Европу, подрабатывать там и посылать деньги домой.

Студенты, у которых мечта жизни – устроиться работать на Западе или во властных структурах, также видели в победе Ющенко свой интерес. На другом полюсе – Донбасс. У его жителей источник материального обеспечения – то, что там же и находится. В том числе и у элиты (предпринимателей и чиновников), которые, в случае победы Ющенко, могли потерять многое. Отсюда и их уменьшенная склонность к “сговору и торгу”. В качестве основной организующей (и финансирующей) силы этой стороны выступали директора союзных предприятий. Националистическая сторона опиралась на местную и центральную бюрократию и интеллигенцию, сельское население и студенчество и вела борьбу под националистическими знаменами и под лозунги о демократии и борьбе с антинародным режимом.

Однако правы, видимо, те наблюдатели, которые считают, что «геополитические» соображения избирателей являются, скорее, продуктом идеологического воздействия, внушенными стереотипами, скрывающими иные, неосознаваемые установки. В действительности геополитическая обстановка в данный момент очень неопределенна и не позволяет выработать разумную установку на уровне обыденного сознания. М. Хазин пишет: «Для части населения, проголосовавшей за Ющенко, никакой геополитической игры нет. Но и та часть, которая принимала в расчет геополитические соображения, на самом деле не отдает себе отчета в том, какие реальные геополитические проблемы стояли за их выбором. Например, теперь, после победы Буша, нет однозначно единого «Запада». А выбор Ющенко часто делался именно из приоритетов «западного» выбора… Действительно, к какому же Западу собирался двигаться Ющенко: «к западу» Буша или к «западу» Шредера, «западу» Блэра или «западу» Ширака? Вопрос не в том, в какую сторону решат двигаться украинские элиты: на Запад или на Восток. Они сначала должны понять, что нет сегодня ни единой России (в которой абсолютно аналогичный раскол), ни единого Запада, а также различать, с кем конкретно они хотят дружить у нас или на Западе» [135].

Конъюнктурные расчеты более определенны. Так, позиции большинства жителей восточных областей противоречат установки значительной доли крупных собственников. Ведущие бизнесмены Донецкой области скупили советские металлургические заводы. Одни осуществляют вертикальную интеграцию, объединяя с ними мощности по добыче угля и железной руды, другие приобретают сталелитейные заводы в странах “новой Европы”. Они экспортируют сталь в Китай и на Ближний Восток, однако нацелены на поставки в Европу, которая сейчас защищается протекционистскими барьерами. Чтобы преодолеть их, они приобретают производственные мощности в Европе, оказывают давление на правительство, чтобы Украина вступила в ВТО и заключила с Евросоюзом соглашение о свободной торговле [136]. Поэтому, хотя эти бизнесмены и поддержали Януковича, они слишком зависели от Запада и в решающий момент оказались не готовы идти до конца.