Реванш России

Когда Лукашенко пришел к власти, существенная часть значимых производственных активов Белоруссии и ее недвижимости были переданы в частные руки, золотовалютных резервов не было, налоги собирались крайне плохо, а страна была обременена огромным для нее и притом скрытым внешним долгом.

Поэтому Запад считал, что у Лукашенко нет иного пути, кроме получения внешних кредитов (к тому моменту представители демократического руководства тайно взяли от имени государства около 2,5 млрд. долл. краткосрочных займов, уже непосильных тогдашней белорусской экономике) и полного подчинения Западу, и он неизбежно пойдет нормальным путем латиноамериканских популистских режимов. Современная ненависть к нему и вызвана главным образом тем, что он отказался от западного диктата и восстановил экономику Белоруссии в интересах белорусского общества без ее подчинения транснациональному капиталу.

Значимую роль в этом сыграл возврат активов, который происходил специфически белорусским способом. Похоже, никому, несмотря на все ожесточение политической борьбы, и в голову не пришло объявить приватизаторов «олигархами», «спекулянтами» и «врагами народа», как это было сделано у нас в 2003 году.

Несколько сотен предприятий и объектов недвижимости, подлежащих возврату, были разделены между несколькими ближайшими помощниками Лукашенко, в личной честности которых не было сомнений, которые стали вести хотя и жесткие, но все же взаимовыгодные переговоры с их новыми владельцами.

Если незаконность передачи собственности была очевидна, новому владельцу предлагали просто отдать незаконно полученное имущество, сохранив у себя прибыль от его довольно длительного использования. Если он отказывался, у него отбирали собственность по суду. Поскольку новые владельцы приватизированной собственности хорошо понимали наличие второй возможности (им это объяснялось, а несколько примеров были перед глазами), они, как правило, шли по первому пути, добровольно возвращая собственность государству и сохраняя себе не только заработанную на ней прибыль, но и доброе имя.

Однако большинство активов было передано, как и в России, на основе формально не откровенно криминальных, а спорных и специально запутанных схем. Чтобы не проводить сложное расследование и не вести длительное судебное заседание, а главное — чтобы сохранить кадры предпринимателей и мирные отношения между ними и государством, им предлагали, вернув незаконно или полузаконно присвоенные активы, купить аналогичные при полной юридической и коммерческой поддержке государства (в том числе через предоставление льготных кредитов на приобретение активов). Поскольку большинство предпринимателей уже успели заработать ощутимые деньги эксплуатацией приватизированных активов, не хотели ссориться с государством и остро нуждались в надежной легализации имущества, они шли на соглашение с государством, хотя в целом процесс затянулся на долгих четыре года.

В результате экономика стала производительной, а не спекулятивной, а государство и бизнес развиваются (при всем понятном и объективно неизбежном, особенно в условиях ограничения демократии, недовольстве друг другом) не просто в мире, но и в тесном сотрудничестве, обеспечивая сравнительно здоровое развитие и нормальное самочувствие всего общества.

Безусловная эффективность Лукашенко, проявляющаяся как в социально-экономической (в которой у Белоруссии просто нет никаких объективных преимуществ), так и в политической сфере (где он, например, на равных противостоит российской правящей бюрократии, не обладая практически никакими значимыми ресурсами), вызвана, как представляется, именно его опорой на советский белорусский проект.

И сам Лукашенко, и его окружение, и само белорусское общество созданы, сформированы этим проектом и потому, в целом соответствуя друг другу, демонстрируют загадочную для привыкшего к постсоветскому хаосу наблюдателю эффективность и устойчивость.

Да, разумеется, этот проект несет на себе полноценный отпечаток не только достоинств, но и недостатков советской цивилизации. Недостаточная инициативность государства в вопросах качественного развития общества, бюрократическая пассивность (проявляющаяся, в частности, в пренебрежении возможностью стать центром разработки новых технологий для России, Украины и Казахстана путем привлечения известных изобретателей и создания им минимальных условий для работы) и ряд других недостатков создают для Белоруссии серьезные стратегические проблемы.

Однако вне зависимости от ее будущей судьбы сам факт наличия по соседству «советской Шамбалы» с поистине невероятным потенциалом в области развития и стабилизации в первую очередь именно общественных отношений дает России исключительно важные дополнительные возможности для форсированного проведения комплексной модернизации.

Часть III

ИДЕОЛОГИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ

Глава 7 СОЗИДАНИЕ РОССИЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

7.1. Конкуренция «на уничтожение»

В настоящее время Россия участвует в жесточайшей внешней конкуренции, все в большей степени ведущейся не только за рынки сбыта и ресурсы развития, но и за само право и возможность существования. Приобретя в начале 90-х годов прошлого века цивилизационный характер, эта глобальная конкуренция стала «войной на уничтожение», развязанной экономически и политически сильными обществами против слабых. [22]

Осознанное и целенаправленное уничтожение Югославии, хладнокровно осуществленное США и другими членами НАТО, волны так называемого «международного терроризма», фактическое поощрение афганской наркомафии после уничтожения режима талибов, агрессия США против Ирака и, если не удастся предотвратить этого, против Ирана, превращение демократии в простое прикрытие спецопераций в Словакии (где свергали Мечьяра), Сербии (где свергали Милошевича), Грузии (где свергали Шеварднадзе, а затем Саакашвили победил на безальтернативных, по сути дела, выборах с заведомо невозможным результатом), на Украине и многие другие события при всей своей разнородности и разнообразности убедительно доказывают: единственное международное право, все еще действующее в современном мире и имеющее универсальный характер, — это право силы.

Конечно, это не только военно-политическая и экономическая, но и информационно-пропагандистская мощь, способная не просто навязать другим обществам и государствам свои эгоистичные интересы, но и убедить их в том, что следование этим интересам, в том числе и в ущерб себе, является единственно разумным, справедливым и возможным образом их действий.

Задача российского общества в этих условиях представляется простой и самоочевидной: оно должно стать сильным, способным осознавать и реализовывать свои собственные интересы, а не интересы своих стратегических конкурентов, чтобы служить себе, а не быть жалкой и, в конечном счете, обреченной на уничтожение игрушкой в их корыстных, грубых, а часто и просто неумелых руках.

Для этого нам следует осознать свои особенности не как слабость, но как силу и, не пугаясь, не стыдясь и не пытаясь отказаться от них в угоду нашим стратегическим конкурентам, научиться в полной мере использовать их как ресурс в глобальной конкурентной борьбе.

Запад, даже если и захочет, органически не способен помочь России — и не только из-за эгоизма и стремления к наживе любой ценой, лежащих в основе его современной цивилизации. Его неспособность к масштабному созиданию за пределами собственно развитых стран связана и с его собственным цивилизационным упадком, до поры успешно скрываемым роскошью, накопленными ресурсами и существенной позитивной инерцией.

Этот упадок проявляется в омертвлении общественных процессов, распространении апатии и скуки, во всеобщей формальной и неформальной регламентации, тормозившей, а сейчас и вовсе останавливающей уже не только общественный, но и, как ни парадоксально, и технологический прогресс. [23] При всех неимоверных трудностях и бесчисленных недостатках биение жизни (естественно, за исключением успешных стран, не ориентирующихся на Запад, — таких, например, как Китай) в полной мере ощущается сегодня только в России — и этот факт, связанный уже не с великой историей, но с самой жгучей современностью, наполняет наши сердца гордостью за свой народ.