Крест Сталина

            - Граждане бойцы!!! Злобный враг в последних конвульсиях пытается удержаться в деревне! И только наш решительный напор, - при этих словах командир второго штрафного полка полковник Выпин шумно набрал воздух, и как можно громче выдохнул, синея от натуги: - сможет обеспечить не только успех всей операции, но и позволит каждому искупить вину перед Родиной!... Братва!... Ребятки!... Закон вы знаете: кто уцелеет - тому прощенье!!!

            Легкий ветерок налетел и попытался стронуть залипшие на лбу комполка волосы. Не получилось... Бросив затею, он переключился на одинокий бурьян и донес его до развалин стены...

            - Атака под ночь, без стрельбы и поддержки артиллерийский огнем... - полковник зашелся в кашле и, отходя в дырявую тень, буркнул на прощанье: - Вольно!.. Четыре часа на отдых... Капитана ко мне!

            Немец сидел за хорошо укрепленными фортификационными сооружениями и вот уже третий по счету полк методично ложился под его перекрестным огнем... Полк полку рознь. И в этот четвертый раз было решено бросить на высоту головорезов полковника Выпина. Даже штатное расписание штрафбата предполагало наличие личного состава раз в десять больше. Но после кровопролитных боев комполка остался с малой толикой, вконец, вымотанных бойцов. Если говорить точнее, обыкновенных смертников. Девяносто восемь процентов личного состава полка  полегли в яростных атаках вчерашнего дня. Остались вот только эти, которых не брали ни пуля, ни штык... Пополнения и помощи ждать было неоткуда. Как им было выбраться из этой кутерьмы, никто не знал. Вот и сейчас Выпин, сидя среди руин, мучительно расставлял шансы, из которых выходило, что шансов нет...

            Стрельба затихла и в воздухе задрожала, опадая наземь, вязкая повеса из копоти и духмянного жара прелого сена...

            Опережая пыль, придвинулась длинная тень капитана. Немецкий автомат-коротышка едва держал разверзнутую гимнастерку, на которой напрочь отсутствовали пуговицы.

- Товарищ полковник, явился по вашему приказанию...

            Продвинув автомат наперед, Евсеев сел на пыльный фундамент. Из-под гимнастерки глянули наружу грязные круги не менянных бинтов.

            - Что делать будем?...  Дохнуть?... - устало спросил подошедшего Выпин.

- Я - не Кутузов, тебе решать...

            - Отсидеться разве дадут? Хоть те, хоть эти...

            Из-за спин, пронзительно визжа, ворвался снаряд и оглушительно треснул. Сверху посыпался песок.

            - Как по немцу стрелять, так снарядов нема! - Выпин выматерился, и проведя ребром ладони по кадыку, злобно закончил: - Высота достала, во-о-о!!!  Будь она не ладна... Кто в дозоре у тебя?

            - Двое...

            - Пусть секут откуда что бьет. Биноклю марлей прикроют, не то снайпер по блику срежет - мозгов не соберешь! ... Отправь кого ни будь назад  к нашим! Может сговорятся, ... поддержат огнем, а? ... Хотя нет, ... никого не посылай -  свои же и пристрелят...

            - Так я ж хотел, ... да потом ребятки говорят: давай мол, по свойски, "замаякуем". Кто то должен из бывших наших позади остаться. Не всех же "чистых" по фронтам отправили?!

            - Точно! А если немцы допрут, что тогда?!

            - Да мы по темну... Да и кто ж поймет в тюремных знаках?!

            Отчизна не забывала своих - из далека принесся очередной снаряд и, упав за плетнём, раскинул осколки по остаткам дворов...

* * *

            Георгий Копейкин стоял, облокотившись о кособоко торчащее бревно раздербаненного сарая. Ему было все равно: одернет ли его приказным тоном зануда - капитан,  или сам командир полка, озабоченным чем-то своим. В данный момент рядовой отдыхал, беззаботно сплевывая шелуху от вялых семечек выпотрошенных, по случаю, с уцелевшего подсолнуха. Рачительный до всего съестного Червонец предварительно сжевал ватную мякоть из стебля солнечного растения и  тем самым утолил нарождающийся голод...

            В десяти метрах от него, демаскируя расположение полка, на ободранных бревнах болтались стираные бинты. Под неусыпным оком раскаленного солнца Перепелкин вместе с рядовым Бубукиным перебирал свое нехитрое имущество, готовясь к еще более тяжелым событиям.

            Вскоре санитар ушел за новой порцией бинтов, а Бубукин, имевший среди зеков кличку - Патлатый, направился к Копейкину. Оглянувшись по сторонам, Бубукин прошамкал:

            - Слухай, Червонец, нам почем свободы не дают? Ну сам посуди, коли ранят - так отпущение всех грехов! Так и балабонят: "до первой крови"... А ежели я сухим прополз? Что  тогда? Ждать пока в зад саданут?! - Прищурив от солнечного напора глаза, Патлатый стал грызть подвернувшуюся былинку. - Да на каждого из нас, почитай, по десятку убитых фрицев наберется. Да непросто автоматом порешенных, а так - на штыках и ножах... Несправедливо, а?

            Копейкин стряхнул с себя беззаботность и постарался вникнуть в размышления Бубукина - Патлатого.

            - Чо об энтом думать!? Делай свое дело и баста!

            Семечки перекочевали из жмени в жменю...

            - Да как об энтом не думать? Если обратно в зону бросят - нам уж, точно, кумпол свернут! - Патлатый засыпал горсть семян подсолнечника и зажевал, гоняя кадык из стороны в сторону. - Только и говорят кругом, что  блатным, веру потерявшим, сучья война грядет! - Бубукин присел на приваленное бревно. - Тем, кто на сторону власти пошел и за оружие взялся, братва приговор выписала... А нас, Егорка, из блатных - всего ничего осталось... - Патлатый не договорил, страшась неожиданно посетившей его мысли. - Может того, ... по горлышку чи-и-ик... и с подарочком к немцам, ... за полковника и там место найдется!

- До того месилово ^[52]еще дожить надо! - Червонец набычился и зашипел, мерно расставляя слова. - Только ты лупетки огненные пригаси малость! И горло прикрой, не то увижу, что копыта заточил - как крысу, замажу!

            - Тю-у, Червонец? Я ж так, ... на горбатого сверил! - Бубукин сполз задницей на землю и, ковыряя ее стоптанными каблуками, попытался отползти от напирающего Копейкина.

            - Ты мне ливер не дави! Я за полкана все прелки вырву! - огромный кулак уперся Патлатому в губы.

- Прекратить разговорчики! - на барахтающихся бойцов надвинулась длинная тень капитана Евсеева. - Ну, что за народ? ... Полковник что сказал? Отдыхать! Быстро по местам! - Евсеев оттеснил Жорку и, вытаскивая кисет, весело зыкнул: - Гитлера на тебя нет! Они ж тебя как огня боятся!

            Копейкин свернул цигарку, предварительно захватив махорки еще на одну...

            - Боятся... А шкняги некоторые фуфлыжники до сих пор подбрасывают. - Немного подумав о чем-то своем, добавил: - Что я? ... Вот придет Корней - за все спросит!

            - Какой Корней? - Евсеев чуть не подпрыгнул на месте. - Ты что, взаправду думаешь, что Крест живой?

            Копейкин, взволнованный словесной перепалкой, никак не переходил на нормальный язык:

            - Конечно живой! Это кум мутило варганил, что Креста повязал... Только куда ему? Вот Выпь мазы качал, базара нет... а Фикс то куда полез? У него через раз очко на ноль соскакивало...

            - Значит, ты точно считаешь, что с Крестом ничего не случилось?

            - А для меня он до сих пор живой! Если нет - малява была бы... Не от него, так от другого! Крест меня положенцем оставил и - если что не так - я любому хайло запаяю, поверь! ... Даже тебе, капитан... Не смотри на меня так... потому говорю, что сегодня бой. Может, и не свидимся более... - Копейкин с каменным выражением сосредоточенно подумал о своих  земных делах...

            Семечки струйкой ссыпались рядовому на мотню. Не обращая внимания на этот казус, он, чуть помедлив, добавил:

            - На этой войне всех ребят потерял, ... наверное, и мне за ними дорога... Так что, если жив будешь и с Крестом свидишься, ... передай, что при мне - все мазём было...