Глобальный Смутокризис

Об этом говорил Уильям Х. Кельвин (Calvin) на международной конференции «Распутья планеты Земля» (Crossroads for planet Earth), организованной Фондом будущего (Foundation For the Future) в Белльвью, Вашингтон, в апреле 2006 года Фонд будущего в 1998 году создал организационный комитет «Человечество-3000», объединяющий ученых, исследователей и футурологов Северной Америки, Европы и Австралии.

Кельвин – нейробиолог, профессор Университета Вашингтона в Сиэттле, посвятивший себя изучению того влияния, что оказывают внезапные и драматические изменения климата планеты на эволюцию головного мозга. В 2002 году ученый выпустил книгу «Мозги на все сезоны: эволюция человека и обвальные изменения климата» (A Brain for All Seasons: Human Evolution Abrupt Climate Change).

Кельвин считает: в свете нынешних климатических перемен необходимо уже сегодня создавать «экономику чрезвычайных ситуаций» (emergency economy). Ход его рассуждений таков: нынешние системы жизнеобеспечения крайне негибки. Если Интернет устроен так, что в случае повреждения связи в одном из районов сигналы как бы «обтекают» зону бедствия (Сеть выстраивает новые связи взамен оборванных), то сети электроснабжения этой способностью не обладают. Они сейчас – заманчивая цель для террористов. Но это же касается и всей прежней, рыночной экономики. Она с большим трудом перестраивается. Кроме того, в условиях рыночной экономики невыгодно предпринимать опережающие меры: такие, как создание запасов и содержание резервных мощностей...

В реальности же, как считает Кельвин, нехватка продовольствия у одних стран и его достаток у других вызовут убийственные процессы. Во-первых, голодающие страны попробуют отобрать продовольствие у соседей, пуская в ход оружие. Во-вторых, из объятых голодом районов в более благополучные места рванут потоки беженцев – что приведет к голоду и беспорядкам и там, куда они бегут. Это поведет события по нисходящей спирали. Такова самая большая опасность резких климатических перемен сегодня. Они – это возможные засухи, а засухи – это голод и все последующие социальные потрясения.

Участники конференции завели по этому поводу интересную дискуссию. Выходило, что нынешняя «погодная ломка» может посадить человечество на вегетарианскую диету. Мясо станет непозволительной роскошью. Ведь мясо отдает питающемуся им человеку лишь 20 % калорий, затраченных на выращивание домашнего животного или птицы, тогда как хлебное питание – это 50 %. Особенно энергозатратна свинина – у нее процент отдачи калорий не превышает пятнадцати.

Но как выразился другой участник дискуссии, Дэвид Монтгомери, также профессор Университета Вашингтона в Сиэтле (геолог, специалист по почвам, департамент наук о Земле и космосе – Department of Earth and Space Sciences), одной из главных проблем становится не просто создание продовольственного запаса, а его распределение. Главный редактор «Сайентифик Американ» Джордж Массер (Musser) также согласился, что рыночные силы не смогут справиться с кризисом такого рода и с обвальными переменами. Однако если финансировать мелиорацию и ирригацию – и рыночные силы могут ввести в оборот много земель.

Но другой участник «мозгового штурма», Дэвид Уосделл (Wasdell), напомнил: недавно на Иберийском полуострове и юге Франции случилась хоть и не засуха, но маловодье из-за сильной жары. Однако французы совершенно не желали делиться водой с испанцами, отговариваясь тем, что, мол, самим не хватает. Засухи еще не было, но уже замаячил призрак серьезного конфликта за природный ресурс – воду. Что же будет, если разразится действительно многолетняя жажда? Мнение Уосделла тем более ценно, что этот математик и физик, выступая директором английской научной программы «Меридиан», уже двадцать лет изучает психодинамику сложных человеческих систем, которые вынуждены отвечать на быстрые перемены в окружающем мире, причем в условиях стресса и при нехватке ресурсов.

Обсуждая возможное поведение рыночной экономики в условиях долголетней засухи, Кельвин привел в пример чисто «рыночный» голод 1848 года в Ирландии. Тогда погибло около миллиона человек. А было так: весь будущий урожай картофеля (основной тогда ирландской агрокультуры) был заранее законтрактован на вывоз в Англию и Европу. Но случился неурожай, картошки оказалось мало – едва-едва, чтобы прокормить самих крестьян. И тогда англичане, применяя армейские части, стали насильно вывозить картофель, обеспечивая неукоснительное выполнение контрактов. Ибо договор в рыночном обществе – это святое. «Договоры должны исполняться». И ради исполнения контрактов у людей силой оружия отбирали последнюю еду. Словом, почти один к одному – история голода 1933 года в СССР. Интересно, обратятся ли ирландцы к мировому сообществу, потребовав от него признания «картофельного голодомора» геноцидом кельтов, а от Великобритании – миллиардных компенсаций за 1848 год? Кивнут ли на наш 1933-й? Впрочем, огромная разница в двух явлениях налицо: в СССР все делалось ради Великой цели, ради создания общества следующей ступени развития, а в Британской империи полуторавековой давности такое творилось ради чистой наживы небольшой группы капиталистов – торговцев и банкиров. Отметим уже мы: для маленькой Ирландии середины XIX столетия смерть от голода примерно 10 % населения в один год равносильна тому, как если бы в СССР 1933-го за год погибло бы 17 миллионов душ, а не 3–4 миллиона, как в реальности.

Оказывается, капиталистическая экономика тоже может вызывать голод. Причем почище колхозной системы. И если учесть, что многие реалии сегодняшнего «глобального мира» здорово смахивают на реалии раннего капитализма, то есть большие поводы для беспокойства. И если брать продовольственный вопрос, то повторение варианта 1848 года на фоне обвальных климатических перемен вполне возможно. Неудивительно поэтому, что даже американские интеллектуалы сегодня заговорили о создании «экономики чрезвычайных ситуаций», здорово смахивающей на планово-мобилизационную модель СССР времен Великой Отечественной. Или же на планетарное Министерство по чрезвычайным ситуациям Шойгу пополам с Наркомпродом товарища Цурюпы. А ведь это – полный финал привычного мира, крах капиталистической системы.

Сеш Виламур (Sesh Velamoor), заместитель директора одной из программ Фонда будущего, заявил, что либеральная демократия слишком медленно реагирует на стремительно развивающиеся кризисы и внешние вызовы. Чего уж говорить о глобальном хаосе? Дескать, диктаторы и тоталитарные системы оказываются в данном случае куда оперативнее. Но участники семинара парировали: мол, демократия – это, конечно, плохая «система реагирования», однако все остальные, мол, хуже. Дескать, голод 1933 года в СССР и несколько случаев голода в КНР – это последствия работы как раз тоталитарных систем. (Простим западным интеллектуалам незнание реалий нашей страны: они просто не представляют себе, сколько раз советская система предотвращала и голод, и эпидемии, и социальные беспорядки). Но прозвучало и предупреждение обозревателя «Сайентифик Америкен» Уолтера Гиббса: сталкиваясь со страшными угрозами существованию своих стран, либеральные демократии стремительно превращаются в авторитарные режимы. Они зачастую жертвуют свободой ради безопасности. Кроме того (это добавил уже Кельвин), в тех же США конгресс уже в «мирное время» делегирует часть своей власти закрытым, работающих в секретности и «непрозрачности», комиссиям. Например, комиссии по закрытию военных баз или комиссии по биржам и фондовому рынку. Да и работу главной финансовой власти в США, правления Федерального резерва, уж никак открыто-демократической не назовешь. Но если подобное происходит даже во времена относительной стабильности, то чего ждать в пору, когда климатическая «ломка» столкнет всю планету в пучину голода, общественных беспорядков и войн, когда обезумевшие потоки беженцев рванутся в Европу и США?

Здесь семинар Фонда будущего милосердно опустил занавес, воздержавшись от окончательных выводов. Ну что ж, сделаем умозаключения самостоятельно. Засухи и голод, вызванные глобальными климатическими изменениями, неизбежно приведут к установлению на Западе нелиберальных диктаторско-автократических режимов. Похожих как минимум на «имперское президентство» Ф. Рузвельта и «диктаторское премьерство» Черчилля в 1930–1940-е годы. А как максимум – на те системы, что существовали в те же годы в Германии, Италии и Советском Союзе.