Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность

Это стихотворение вызвало бурю в арабском мире. Египетское правительство, как бы подтверждая слова Каббани, запретило все его книги, в том числе и стихи, которые пела Ум Культум. Поэту было запрещено въезжать в эту страну. Несколько стран, заискивающих перед Египтом, потребовали, чтобы Каббани был осужден заочно. Через несколько месяцев поэт апеллировал прямо к Насеру, все запреты на его творчество были сняты, и это положило конец делу.

Однако поэт задел болезненный нерв. Я впервые услышал о нем в июле 1967 года, когда посещал Амман, Бейрут и Дамаск в составе делегации из пяти человек от Фонда мира Бертрана Рассела. В начале того же года я побывал в Северном Вьетнаме от лица Трибунала по военным преступлениям Рассела — Сартра. Именно во время заседания этого трибунала в Стокгольме мы получили новость о возможной войне на Ближнем Востоке.

В июне после шестидневного блицкрига Израиля меня попросили приготовиться к поездке на Ближний Восток. Мы должны были поехать с инспекцией в палестинские лагеря беженцев и составить об этом отчет. Мы отправились в Амман в одно из воскресений в августе. Помню, я купил в аэропорту номер «Обсервера» и прочитал, что накануне в Риме умер историк-марксист Исаак Дойтчер. Я в последний раз виделся с ним в Стокгольме, где он был одним из судей Трибунала по военным преступлениям. Он дал мне настоящий нагоняй за случайное замечание, в котором я позволил себе вскользь заметить, что интенсивные и огульные бомбардировки Северного Вьетнама Соединенными Штатами Америки говорят о расизме в этой стране. Дойтчер спросил меня, будут ли они бомбить Европу с целью сокрушить какую-либо революцию. Я ответил, что они, скорее всего, будут бомбить более осмотрительно. Он поколотил меня. Это было тогда, когда я давал свои показания. После этого он отвел меня в сторону, чтобы искоренить националистические замечания, которые он заметил в моих показаниях. Теперь он умер. Его интеллектуальные силы никогда больше не помогут в анализе войны 1967 года. Садясь в самолет до Аммана, я чувствовал себя ужасно одиноким.