Самоучитель игры на мировой шахматной доске

Обе Америки — Северная и Южная — объединяются в единый суперконтинент, в границы которого попадают также Огненная Земля и острова Канадского архипелага.

Исландия и острова Вест-Индии (Багамы, Бермуды, Большие и Малые Антильские острова, Ямайка), географически и геологически, несомненно, принадлежащие к американскому суперконтиненту, образуют геополитическую структуру, которую по аналогии с Австралазией можно назвать Еврамерикой. Близость Еврамерики к американскому материку предопределяет ее роль в будущей системе мировых противоречий.

Американский континент с геополитической точки зрения совершенно однороден, и выделение С. Хантингтоном латиноамериканских государств в отдельную структуру вызывает удивление. Единство обеих Америк было понято в самом начале XIX столетия; это обстоятельство было положено в основу известной «доктрины Монро», неизменно — вплоть до наших дней — контролирующей внешнюю и внутреннюю политику США.

Взаимодействие американского суперконтинента и Атлантического океана определило геополитическую роль США — ладьи на мировой шахматной доске. На протяжении всей истории страны в ее стратегии переплетались две линии: меридиональная — обеспечение избыточного контроля над материком и замыкание в его границах, и широтная — экспансия американских товаров и смыслов в Европу и в Азиатско-Тихоокеанский регион.

Сложнее всего обстоит дело с Евроазиатским суперконтинентом, распадающимся на несколько геополитических блоков, которые местами накладываются друг на друга, а иногда разделены стратегическими «пустошами».

Наиболее устойчивой сущностью Евразии является длящийся «из вечности в вечность» Китай. Вне всякой зависимости от того, в руках какого государства находится цивилиза-ционный приоритет (Монголии, Маньчжурии, Японии, России, Поднебесной Империи, США), именно территория Китая структурирует важнейший Азиатско-Тихоокеанский регион (АТР). Зона влияния АТР включает в себя Алеутские острова, Аляску (которая в некоторых историко-стратегических вариантах оказывается «Русской Америкой»), Филиппинские острова, Вьетнам и Таиланд.

Следующим блоком является Индийский субконтинент, включающий также остров Цейлон (Шри-Ланка). Сегодня, как и во время Второй Мировой войны, территория Бангладеш, Бирмы, Лаоса и Камбоджи представляет собой геополитическую «пустыню», непригодную для развертывания крупных операций — неважно, военных или инвестиционных.

При всей важности Европейского субконтинента, а он представляет собой расширенный центр мировой шахматной доски, вопрос о его геополитических границах далеко не очевиден. Так, неясно, следует ли понимать Ирландию как часть Европы, или она должна — вместе с Фарерскими островами и Исландией — быть отнесена к Еврамерике? Рассматривая в качестве «протоевропы» территорию Римской Республики, мы приходим к выводу, что вся Северная Африка: Египет, Ливия, Тунис, Марокко, — должна быть отнесена к Европе [11]. Что же касается восточной границы Европы, то эта проблема уже столетиями обсуждается публицистами и политиками. Сегодня с легкой руки С. Хантингтона принято проводить ее по линии раздела между восточным и западным христианством, то есть по границе Польши [Хантингтон, 2003].

Заметим здесь, что, во-первых, непонятно какая именно граница (и какой именно Польши) имеется в виду. Во-вторых, расхождения между католицизмом и православием носят в основном догматический характер, то есть они касаются прежде всего ритуальной стороны христианства. Соответственно они намного менее существенны, нежели этическая пропасть между католичеством и протестантизмом. Наконец, в-третьих, с геополитической точки зрения конфессиональные «разломы» вторичны по отношению к географическим.

Естественным геополитическим барьером, замыкающим с востока европейский субконтинент, является линия Западная Двина—Днепр, стратегическое значение которой проявилось во всех войнах между Россией и европейскими государствами. Необходимо, однако, иметь в виду, что территория между меридианами Днепра и Одера прорезана крупными реками (Висла, Сан, Неман) и труднопроходимой горной системой Карпатских гор. Иными словами, она представляет собой типичный «слабый пункт», владение которым может оспариваться. Здесь русский и европейский субконтиненты накладываются друг на друга, и, подобно тому как граница столкновения литосферных плит обозначена землетрясениями и вулканическими извержениями, зона взаимодействия геополитических субконтинентов отличается крайней нестабильностью. Здесь появляются и исчезают не только государства, но и сами народы.

Русский субконтинент продолжается на восток вплоть до Уральских гор и далее. Где-то между долинами Оби и Енисея он переходит в пустошь, простирающуюся до побережья Тихого океана. Вопрос о естественной восточной границе Руси весьма важен с исторической и этнографической точек зрения, но не представляет никакого политического интереса.

Район генезиса исламской цивилизации, включающий Аравийский полуостров, Малую Азию, Переднюю Азию, Иранское нагорье, а также Сомали и Судан, является самостоятельной геополитической структурой — Афразией. В настоящее время Афразия не только достигла своих естественных границ (Инд, Нил, Южное побережье Черного, Каспийского, Мраморного морей), но и проникла на территорию геополитической Европы, закрепившись в зоне Проливов и установив контроль над Северной Африкой.

Наконец, уже в наши дни формируется как геополитическая общность Центральноазиатский субконтинент, включающий район Памира, территорию Афганистана и так называемые «прикаспийские страны». Вполне понятно, что эта зона разлома и ее непосредственное окружение обречено стать в первой половине XXI столетия полем политических и военных конфликтов.

Завершая наш беглый обзор мировой геополитической карты, заметим, что при всей неоднородности Евроазиатского суперконтинента его объединение вполне возможно. В этом случае совокупный потенциал Евразии значительно превысит возможности обеих Америк, поэтому в интересах США любыми средствами воспрепятствовать такому повороту событий [12].

Климат

В рамках геополитического подхода нас будут интересовать только глобальные климатические факторы, смещающие границы субконтинентов и тем провоцирующие экспансию в форме торговли или войны. Таких факторов всего два. Это режим Гольфстрима, в свою очередь обусловленный океанскими регрессиями и трансгрессиями, то есть температурной динамикой современного межледниковья, и режим центрально-азиатского антициклона [13]. Ни тот ни другой не поддается управлению со стороны человека.

Историю глобальных изменений погоды в Европе за последнюю тысячу лет мы можем уверенно проследить, выделив климатический оптимум (IX—XIII века) и малый ледниковыйпериод (конец XVI — начало XIX века) [14]. Резкое потепление, сделавшие Гренландию зеленым островом и превратившее побережье Ньюфаундленда в Винланд, сопровождалось экспансией викингов на севере Европы и монгольскими завоеваниями по всему Евроазиатскому суперконтиненту. К той же эпохе относится столь ключевой момент истории, как Крестовые походы, что вряд ли случайно.

Малый ледниковый период характеризуется снижением численности населения европейского субконтинента (по другим геополитическим регионам нет надежной статистики) и внутренней политической нестабильностью, сменой парадигм духовной и социальной жизни.

В настоящее время повсеместно предсказывается глобальное потепление, но представляется, что основания для такого прогноза недостаточны [15]. Попытки экстраполировать средне-длительные (порядка сотен лет) климатические кривые приводят к неоднозначным результатам. Похоже, что на рубеже II и III тысячелетий н. э. климат находится в неустойчивом равновесии и может измениться как в ту, так и в другую сторону.