Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки»
Новый стратегический союз. Россия и Европа перед вызовами XXI века: возможности «большой сделки» читать книгу онлайн
Это не публицистика, а серьезное исследование истории, текущего состояния и возможностей развития отношений России с Европейским союзом. От неумеренного оптимизма 90-х годов - к растущему недоверию, а теперь, порознь, но одновременно, - к пониманию общих вызовов, от чего трудный, но в принципе возможный шаг - нет, не к фундаментальному договору, в целесообразности которого автор сомневается, а к пакету соглашений во имя обеспечения общей безопасности. В отличие от публицистов, прямо работающих на власть, автор не склонен винить только ЕС во всех трудностях контакта и достаточно убедительно фиксирует немалое количество ошибок, совершенных и совершаемых в контактах с ЕС как российской дипломатией, так и ее бюрократией как целым. В отличие от чисто академических штудий, автор не ограничивается позицией наблюдателя, рискуя предложить абрис собственного проекта разработки нового модус вивенди с ЕС в условиях глобальной утраты прежнего порядка.
This is not political journalism but a serious study of the present situation and the possibilities of developing the EU-Russia relations. It was a long road from an unrestrained optimism of the 1990's to a growing mistrust, and now when both sides have independently realized the common challenges, there is one step to make - albeit a hard one but nevertheless possible - by signing a number of mutual security agreements, which will necessarily fall short of a fundamental treaty that the author deems to be unsustainable. Unlike those journalists who support the state propaganda line, the author is far from exclusively blaming the EU for all the difficulties of contact. He is convincing in registering quite a number of lapses committed in the past and present by Russian diplomacy as well as its bureaucracy. Unlike the purely academic studies, the author is not satisfied with an observer's position, taking the risk to propose an outline of his own project of modus vivendi with the EU at the time when the previous global order is no longer valid.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Казалось, что наибольшего экстрима сочетание в американской внешней политике силы и свободы достигает после конца холодной войны. Вместе с тем к этому времени во внешнеполитической риторике США появляются новые слова и смыслы:
«Соединенные Штаты нередко называют „новой империей“. Здесь важно не смешивать такие понятия, как „империя“ и „империализм“. Первое подразумевает наличие правительства, которое в состоянии оказывать влияние на международные отношения и брать на себя ответственность. С этой точки зрения, я думаю, США действительно могут рассматривать себя как империю. Но мы не ставим перед собой цели проводить империалистическую политику экспансионизма и эксплуатации». [81]
Переход от республики к империи, пусть даже и основанной на новых принципах, – весьма рискованное занятие. Движение в этом направлении способно провести любой народ по пути, описанному послами Афин в двухтомном труде Фукидида:
«Мы вынуждены были довести нашу власть до теперешнего состояния прежде всего самим стечением обстоятельств, больше всего из страха перед персами, потом из чувства чести, наконец, ради наших интересов». [82]
Провозвестниками перемен стали вице-президент США при Джордже Буше-младшем Ричард Чейни и Пол Вулфовиц, подготовившие в 1992 году документ «Основы национальной военной стратегии», который исходил из того, что Америка не позволит впредь ни одной стране мира подняться до статуса державы. Эти предложения, жестко раскритикованные в самих США, оказались первым свидетельством перехода страны в новое качество, начавшегося после исчезновения второго несистемного игрока – СССР. Они существенно опередили свое время. После избрания президентом США Билла Клинтона приоритет ценностного измерения внешней политики оставался неизменным еще довольно продолжительный период.
Доктрина неоконсерваторов стала, возможно, последним и, как это часто бывает, наиболее уродливым детищем американской несистемности и «ненормальности». [83] Выступавшее в качестве альтернативы консервативным взглядам как реалистов, так и «вильсонианских» либералов творчество таких деятелей, как Роберт Кейган, Ирвинг и Уильям Кристол или Чарльз Краутхаммер, объединяло в себе идеи Америки – проводника свободы и Америки – империи, способной железной рукой направить другие страны по пути, отвечающему американским интересам. Неудивительно, что к моменту своего апогея (2001–2004) неоконсервативная идеология приобрела вид уже совершенной каши из гоббсовских идей о международной анархии, античных подходов к силе и слабости держав и, наконец, вильсонианских призывов к свободе.
«Соединенные Штаты ведут себя как международный шериф, – возможно, никем не уполномоченный, но тем не менее пользующийся широкой поддержкой, – который пытается отстаивать мир и справедливость в не признающем (по мнению американцев) законов мире, где преступников приходится задерживать или уничтожать, порой с помощью оружия». [84]
Неудивительно, что век такой опереточной идеологии в качестве концептуальной основы внешней политики США оказался недолгим. Результатом практических действий, ассоциируемых с влиянием неоконсерваторов, стали усталость элиты от бесконечной иракской кампании и стойкое ощущение, что самые важные процессы в мире проходят где-то в другом месте, если не измерении, тем более что к 2005–2006 годам мир напомнил США о том, что не собирается ждать закрепления «однополярного момента», а, наоборот, ставит перед американской экономикой все более серьезные вызовы. В этой связи видный российский ученый Алексей Арбатов отмечает:
«Даже самая сильная держава, самонадеянно бросившая вызов новой системе и вставшая на путь односторонних и произвольных силовых действий, неизбежно должна была встретить сплоченное сопротивление других государств и потерпеть фиаско. И действительно, начался небывалый подъем антиамериканских настроений во всем мире, поднялась новая волна международного терроризма и распространения ядерного и ракетного оружия». [85]
Ответом на эти вызовы становится постепенное превращение Америки в «нормальную» державу, выстраивающую свою внешнюю политику не на основе идеологических доктрин, а исходя из собственных национальных интересов.
Смена политических приоритетов США после 2006 года и отход от неоконсервативной парадигмы отразили более сложные процессы, происходящие в поведении Америки на мировой арене. Эти процессы, способные еще более сократить потенциал конструктивного лидерства, связаны с ответом американского государства на вызовы современной мировой экономики. Более подробно проблематика ответа суверенного государства на вопросы новейшего характера освещается в третьей части этой книги. Однако уже сейчас необходимо отметить, что, именно будучи наиболее вовлеченными в глобальные процессы, США ранее других держав испытали на себе их воздействие и принялись искать адекватные (или неадекватные) решения.
Как отмечает Джон Айкенберри:
«Падение авторитета США может быть связано с общим изменением духа американской политики, произошедшим на волне усиления национализма после завершения холодной войны». [86]
Этот национализм, ставший реакцией на ужесточение экономической конкуренции, проявляется в попытках не только создать для американского рынка особые условия защищенности, но и поддержать его при помощи специфических государственных инструментов. Ранее США могли выступать в качестве распределителя основных общественных благ – обеспечивали странам-союзникам «зонтик безопасности» и оказывали поддержку развитию их экономик.
В ответ на это другие государства должны были терпеть издержки американского присутствия и вмешательства как в моральной, так и в материальной форме. И такой размен выглядел для большинства партнеров вполне оправданным. Вооруженное вмешательство США в Индокитае воспринималось европейцами скорее как шаг, не направленный на получение конкретных материальных выгод, а основанный на необходимости противостоять советской экспансии. Отправляя сотни тысяч своих граждан умирать во вьетнамские джунгли, США вели себя несистемно для классических канонов европейской внешней политики. Да и отвечали они на совершенно несистемный вызов со стороны коммунистических идей, главным форпостом которых был Советский Союз.
Даже если вступление США в европейскую войну 1914–1917 годов, как отмечает, например, Тьерри де Монбриаль, и было основано на расчете, а не на эмоциях, идеи, которыми руководствовался президент Вудро Вильсон, были для Европы совершенно новыми и непривычными. И, что наиболее важно, ни в коей мере не напоминали классические со времен Фукидида принципы внешней политики крупного государства.
Сейчас США уже не готовы предоставлять общественные блага на прежнем уровне. Сохраняя солидное военное присутствие в нефтеносном Ираке, Америка требует от союзников по НАТО более активно включаться в поддержание порядка на совершенно неинтересных с экономической точки зрения афганских плато. Однако их требовательность повышается с каждым днем. Как пишет в своей статье «Переосмысливая национальный интерес» Кондолиза Райс:
«Наша способность усиливать мирное политическое и экономическое развитие слабых и плохо управляемых государств велика. Мы должны быть готовы использовать нашу силу для реализации этой задачи». [87]
Моральный гегемон – США – постепенно теряет свое превосходство и предпринимает все более резкие движения ради сохранения если не полного господства, то контроля над ключевыми странами и регионами, разрушая остатки феномена, который ученые-идеалисты называли на излете холодной войны международным обществом.
