Очерки становления свободы

Если взять продолжительные периоды времени, мы различаем успехи морального влияния перед материальным, торжество общих идей, постепенное исправление жизни. Можно убедиться в том, что в целом движение осуществляется от силы и жестокости к согласию и дружескому соединению, к человечности, разумному убеждению и постоянному обращению к общим, простым и самоочевидным принципам. Мы низвергли с трона необходимость в лице голода и страха, распространив свою деятельность из Западной Европы на весь мир, — с тем, чтобы все вносили свой вклад в сокровищницу цивилизации, — и пригласив в товарищеское совладение завоеваниями этой цивилизации как тех, кто живет в отдаленных краях, так и тех, кто стоит ступенью ниже. Нам следует обратить внимание на многое из того, что не осуществилось и миновало, так же точно как и на действенные проявления прогресса, помогающие строить здание мира, в котором мы живем. Ибо история должна освободить нас не только от чрезмерного влияния других эпох, но и от избыточного влияния нашего времени, вызволить нас из-под тирании среды, из-под давления столба атмосферы, воздухом которой мы дышим. Она вынуждает все исторические силы предстать ее суду и без утайки предъявить содеянное; разворачивая картины иных веков, знакомя с иным строем мысли, она усиливает способность противостоять влиянию современного окружения.

В последнее время, благодаря постоянному развитию приспособляемости и распространению сходных влияний, сгладились различия между людьми, существенно уменьшилась сумма несхожестей, проступающая в международных отношениях. Народами множества стран управляют одни и те же интересы, владеют одни и те же чувства и страсти; их занимают одни и те же проблемы; их классики взаимозаменяемы, их естественно-научные авторитеты едва ли не совпадают, так что они с готовностью объединяются, чтобы совместно проводить исследования или эксперименты. В течение примерно тысячи лет, считая от гибели Римской империи до падения ее восточной преемницы, из рассыпанных по континенту этнических элементов постепенно складывались современные европейские народы. Примерно к 1500 году они достигли той полноты размежевания и отстраненности, что склонны были видеть друг в друге врагов. Древние связи ослабли, папа римский утратил авторитет общепризнанного миротворца; мысль о создании международного кодекса, стоящего выше побуждений народов и власти государей, еще не забрезжила на небосклоне философии. Европе предстояло пройти через период отчуждения, распростершийся между переживавшим изменения старым порядком и еще не явившимся на свет новым.

Новая история начинается под давлением завоеваний Османской империи. Константинополь пал. Предшествовавшая этому попытка договориться о помощи Запада, на условиях объединения латинской и греческой церквей, потерпела неудачу: достигнутое на Флорентийском соборе соглашение между церквами не было ратифицировано, наоборот, вызвало сильнейшее возмущение и такой взрыв негодования, что даже подчинение туркам предстало на некоторое время не столь нестерпимым, как подчинение Риму, — что приблизило катастрофу, ибо такой поворот дела не побуждал западных христиан спешить принести себя в жертву ради своих непримиримых восточных братьев. Обещания помощи, обусловленные принятием Флорентийской унии, были с презрением отвергнуты. Небольшие силы папских и генуэзских наемников разделили судьбу защитников Константинополя, конец которого не смогло бы надолго отвратить и восстановление единства веры. Уклонившиеся державы исходили в своей нерешительности не только из догматических доводов. Ужас перед латинской нетерпимостью оказался обстоятельством, в наибольшей степени благоприятствовавшим туркам в Восточной Империи, и они тотчас пообещали протекцию и неприкосновенность патриарху и его прелатам. Завоевание всего полуострова и островов растянулось на время жизни целого поколения; наиболее благоразумной политикой было не предпринимать ничего такого, что могло бы уменьшить вытекающие из терпимости преимущества и не возбудить тревогу гонениями. Установленный турками режим предусматривал скорее увеличение числа христиан, чем их обращение, тем самым увеличивая собираемую с них дань как золотом, так и кровью. Янычары набирались среди сыновей христиан; они становились вероотступниками, мало того: не имея ни семьи, ни дома, каковым им служил военный лагерь, ни занятия, за исключением войны, они оказались не только лучшими профессиональными солдатами на земле, но и силой, постоянно готовой свести на нет мирные соглашения и изыскать новые предлоги для войны. Впоследствии по временам случались жестокие и безрассудные мятежи, всякий раз обнаруживавшие неспособность нецивилизованного племени понять интересы и свойства более развитых в культурном отношении чужеродных подданных. Но сознание свирепой иноземной тирании явилось позже; поначалу же жизнь под турками не означала столь резких перемен, как жизнь под игом итальянских деспотов, и не побуждала новых подданных султана страстно желать освобождения.

После Варненского вероломства 1446 года, когда христиане нарушили только что заключенный в Срегедине договор, стало очевидно, что там, где речь идет об обязательствах, взятых ими на себя по отношению к людям иной религии, доверять им невозможно. Воздерживаться от угнетения и грабежа людей столь свирепо разобщенных, столь полных ненависти, столь неспособных к объединению ради защиты своих очагов и алтарей, обнаруживающих такую живейшую готовность домогаться помощи и посредничества язычников в своих внутренних распрях, — представлялось абсурдным лицемерием, граничащим со слабоумием. Несколько имевшихся здесь княжеств — Сербия, Босния, Валахия, Морея и близлежащие острова, — отличавшиеся друг от друга национальным составом и религией, были завоеваны по отдельности, и не предприняли ничего для совместной защиты. В Эпире держался Скандербег, вернувшийся из ислама и турецкой службы на родину и под сень Рима. В течение многих лет, с помощью поставок из Апулии, берега которой его часовые на мысе Лингетта могли различать в часы восхода, он победоносно противостоял туркам, сознавая, что его страна исчезнет вместе с ним. Янош Хуньяди защищал христианство на венгерской границе столь успешно, что доставшаяся его сыну монархия противостояла напору целых семьдесят лет. В то время как передовые силы турок стояли на Дунае, Мехмет захватил Отранто, и во всей Италии до самых Альп не было силы, способной противостоять ему. Вскоре после этого он умер, Отранто был потерян, и операция по его захвату не возобновлялась. Подданные султана были народом солдат, а не мореплавателей. В своих морских операциях они полагались на моряков Эгейского моря, в большинстве своем христиан; так, для переправки своей армии через Геллеспонт они наняли корабли генуэзцев.

Мехмету наследовал Баязег, при котором Европа получила временную передышку. Его брат, опасный претендент на престол, ибо власть переходила к тому из наследников, кто оставался в живых, бежал в христианские страны, где был задержан в качестве заложника рыцарями ордена св. Иоанна, а затем папой, — без надежды быть когда-либо выкупленным. Султан платил за то, чтобы он оставался в неволе.

Долгие годы турки были заняты на Востоке. Селим завоевал Сирию и часть Персии. Он завоевал Аравию и получил из рук шерифа Мекки титул халифа и покровителя этой мусульманской святыни. Он завоевал Египет, где принял на себя прерогативы имама, который был не более чем тенью в Каире, но в Константинополе сделался носителем верховной власти и непререкаемого авторитета в исламском мире. Наконец, Сулейман Великолепный, собрав воедино силы левантийских стран, обратился против врага, закрывавшего собою ворота в страны цивилизованной Европы. Взяв Белград, он начал в 1526 году кампанию, увенчавшую собою турецкую историю. В битве при Мохаче Венгрия утратила свою независимость. Князь Трансильвании склонился перед турками с готовностью принять власть из их рук; с той поры обширная долина Дуная сделалась для них полем брани вплоть до эпохи Собеского и Евгения [46]. Но законным наследником короля Владислава, павшего при Мохаче, был Фердинанд, единственный брат Карла V; поэтому Венгрия, значительная часть которой тогда принадлежала богемской короне, отошла в те же руки и в качестве древнего владения Габсбургов стала частью мощной Австрийской монархии, простиравшейся от Адриатики до отдаленной Сарматской равнины, — так что победа Сулеймана поставила его лицом к лицу с первой державой, способной остановить его продвижение. Турки были отражены под Веной в 1529 году и на Мальте в 1564 году. Этим был положен предел их завоеваниям в Западной Европе; а после Лепанто в 1571 году они расширяли свои владения только за счет приобретений в Польше и Московии. Они все еще обладали почти неограниченными возможностями; все морское побережье — от Катара [47], включая всю окружность Понта Эвксинского и вплоть до Атлантики, — принадлежало магометанам; Средиземное море лишь на одну четверть не было внутренним турецким озером. Должно было пройти еще немало времени, прежде чем турки поняли, что им не суждено владычествовать в западном мире, как они владычествовали в восточном.