Закат империи США

Теперь мы можем поговорить о «структурной реформе». «Реформа» — вполне безобидное название определённых экономических мер, навязанных богатыми странами-кредиторами Севера менее развитым странам Юга, которые мы теперь называем странами третьего мира. Многие из вышеупомянутых стран влезли в огромные долги, в то время как их многочисленные цели оказались нереализованными. Иногда эти займы просто оседали на личных счетах тогдашних лидеров (скажем, Мобуту или Маркоса), а их страны оказывались в долговой яме. Возвращать долг в песо, реалах, седи или другой подобной валюте было нельзя: кредиторы хотели доллары, фунты стерлингов, немецкие марки…

Кроме того, процентная ставка по займам, взятым этими странами, варьировалась; в самом начале она была низкой, но астрономически выросла начиная с 1981 года, когда Федеральная Резервная Система сообщила о том, что грядёт конец эры дешёвых денег. Когда в таких странах, как Мексика, возникла угроза дефолта, министрам финансов, ведущим банкирам и государственным чиновникам во всём мире пришлось проводить бессонные выходные и, питаясь фастфудом, на скорую руку составлять план действий в чрезвычайных обстоятельствах.

Всё течёт, но ничего не меняется. Прошло уже много лет, а встречи на высшем уровне, направленные на преодоление кризиса, по-прежнему сменяют одна другую. Сейчас мы можем наблюдать это в Брюсселе, и рекомендации, который мы там слышим, будут практически прежними: вы получаете помощь лишь в обмен на взятые на себя обязательства строго соблюдать установленные требования. Когда-то это уже отозвалось эхом неолиберального «Вашингтонском консенсуса». Теперь это называется более точно — «пакетом мер по строгой экономии». Но меры при этом предлагаются одни и те же. Распишитесь, пожалуйста, вот здесь — кровью.

Для стран Юга в этих контрактах оговаривается следующее: «Требуется сократить производство продукции и увеличить объём зерновых культур, что должно повысить денежный доход. Необходимо приватизировать государственные предприятия и развивать сферы деятельности, связанные с иностранными транснациональными корпорациями и направленные на получение прибыли, в особенности это касается сырья и отраслей добывающей промышленности, лесной и рыболовной отраслей. Нужно резко сократить кредиты, отменить субсидии и социальные льготы; осуществлять шаги в направлении платной медицины и образования; поставить на экономические рельсы торговлю, что позволит зарабатывать конвертируемую валюту. Ваши главные обязательства — перед кредиторами, а не перед людьми».

Теперь настал черёд Европы. Южной её части, а также Ирландии неустанно повторяют: «Вы жили не по средствам. Теперь нужно платить». Правительства покорно следуют указаниям, а людям в этих государствах зачастую кажется, что они должны немедленно расплатиться по долгам, ибо долг суверенного государства — то же самое, что и долг семьи. Но этого не происходит. Правительство накапливает свои долги, выпуская облигации. Эти облигации покупаются, главным образом, институциональными инвесторами, например банками, получающими годовые процентные выплаты. Эти выплаты — низкие, когда риск дефолта низкий, и высокие, когда этот риск высок. Вообще же для любой страны абсолютно нормально, желательно и даже необходимо иметь долги. Это не должно вызывать совершено никаких проблем, а лишь давать преимущества, если средства разумно инвестируются на продолжительный срок в таких отраслях, как образование, здравоохранение, если это касается социальных гарантий и компенсаций, устойчивой инфраструктуры и так далее.

И действительно, чем выше расходы государственного бюджета, в пропорциональном соотношении, на государственные нужды, тем выше уровень жизни, и тем больше создаётся рабочих мест, включая рабочие места в частном секторе. Это правило неоднократно подтверждалось, так как ещё в XIX веке была отмечена связь между государственными инвестициями и национальным благосостоянием.

Эффективные, грамотно осуществлённые инвестиции, финансируемые государственными займами, следует рассматривать в целом как позитивные тенденции. Но так же очевидно и то, что займы могут расходоваться и тратиться совершенно бездумно, а прибыль направляться вовсе не туда, куда следует. А отличие бюджета государства в том, что государства не могут исчезать, как компании-банкроты.

В 1992 году европейские страны проголосовали большинством голосов за Маастрихтский договор, который, по настоятельному требованию Германии, включал в себя магические числа 3 и 60. Следовало никогда не допускать дефицит бюджета выше 3 %; никогда не позволять, чтобы государственный долг превышал 60 % от валового внутреннего продукта. А почему не 2 или 4, 55 или 65 %? Это никому не известно, разве что каким-то совсем уж древним государственным чиновникам, которые принимали участие в разработке договора, но сейчас данные цифры воспринимаются как окончательные и безоговорочные.

В 2010 году прозучало предостережение экономистов о том, что долги выше 90 % от ВВП могут оказаться серьёзной проблемой для страны, а её ВВП может снизиться. Это казалось вполне убедительным, так как выплаты по процентам будут тогда составлять значительную часть бюджета. В апреле 2013 года была предпринята попытка воспроизвести результаты предостережения, но попытка оказалась безуспешной. Использование прежних цифр дало положительные результаты по ВВП, который и дальше должен был повышаться более чем на 2 % в год. Экономистам пришлось признать, что они оказались жертвами неточных расчётов и неверно поставили запятую.

Даже Международному валютному фонду пришлось признаться в том, что он допускал похожие ошибки. На сей раз дело касалось вопросов, связанных с режимом строгой экономии. И теперь нам известно, поскольку МВФ честно в этом признался, что подобные строгие меры отрицательно скажутся на ВВП (в результате его негативного эффекта падение ВВП превысит прогнозы в два или три раза). По заявлению МВФ, Европе следует быть осторожной и не «доводить дело до того, чтобы совершалось какое-либо вмешательство в экономику». Магические 60 % как предел задолженности по ВВП также перестали быть неприкосновенными, как и 3 % дефицита. Тем не менее политика продолжает оставаться неизменной, поскольку хищники-неолибералы пытаются использовать любые сомнительные доказательства, которые могут быть им на руку.

Таким образом, возникают два главных вопроса. Вопрос первый: почему долги европейских стран так сильно возросли после кризиса 2007 года? Всего за четыре года, в период с 2006 года по 2010 год, объём долгов возрос более чем на 75 % в Великобритании и Греции, на 59 % в Испании и на 276 % во все времена лидирующей Ирландии, где правительство просто объявило о том, что оно возьмёт на себя ответственность за все долги всех частных банков Ирландии. Получается, что отныне ирландцам придётся нести ответственность за поведение ирландских банкиров. Британцы поступили так же, хотя в более мягкой форме. В то время как прибыль приватизировалась, убытки старались социализировать.

Итак, простым людям приходится нести на себе все тяготы, связанные с введением жёстких мер, в то время как банкиров и других инвесторов, которые приобретали рискованные облигации или «токсичные финансовые продукты», это никак не затрагивает. После кризиса 2007 года ВВП в странах Европы снизился в среднем на 5 %, и правительствам приходится как-то это компенсировать. Эскалация финансовых неудач и массовая безработица — всё это также означает, что расходы государств будут ещё больше как раз тогда, когда они получают меньший доход от налогов.

Экономическая стагнация сильно бьёт по карману. Если говорить о высоких расходах и низких доходах, то всё сводится к простому рецепту: нужно ещё больше брать в долг. Спасение банков и последствия кризиса, ими созданного, — всё это можно считать главным объяснением долгового кризиса и, соответственно, тех мер строгой экономии, с которыми мы сталкиваемся сегодня. Никто не говорит: «они жили не по средствам». Нет, новая нравственность предписывает: «Наказывай невиновного, а тот, кто виновен, пусть будет вознаграждён».