Конспирология

В частности, мы сопоставляем различные типы спецслужб с инициатическими организациями. Но это сопоставление будет понятным только в том случае, если нам удастся составить корректное представление о структуре инициатических организаций. Но это значит, мы уже переходим к той области, где грубая фактология нам мало поможет.

В приложении дан раздел «Великая война континентов». Этот текст был написан в 1991 и опубликован в одной из ведущих российских газет того времени. Его задача состояла в том, чтобы в занимательной и мистико-детективной форме изложить ряд вполне серьезных и рациональных геополитических теорий и принципов а также дать сжатый, но емкий анализ драматических событий, произошедших с СССР в 1991 году. И геополитический метод, и философские принципы, на которых основывался автор, и политическая платформа «третьего пути» и «консервативной революции» были в то время абсолютно неизвестны не только рядовому российскому читателю, но и ученым и специалистам, в силу специфики советского гуманитарного образования. Эту задачу — изложить кратко, в виде, своего рода, философского мультфильма серьезный анализ серьезных событий, связанных со сломом фундаментальных политических и культурных парадигм — помогла выполнить конспирологическая методика: здесь можно было легитимно отбросить фактологию, аргументацию, заведомо уклониться от какой бы то ни было критики. Да, «Великая война континентов» — это, своего рода, «постмодернистский текст», как справедливо заметили критики. Да, в нем легко читается ирония и дистанция, если угодно, провоцирование. Но это касается метода подачи материала и обусловлено задачей момента и необходимостью высказать одновременно множество совершенно не известных доселе идей, теорий и систем. Позже автор посвятил изложению основных этих моментов объемные и вполне серьезные научные тома — диссертации и антологии по геополитике, философии политики, консервативной революции, традиционализму, эсхатологии и истории религий. Но в тот момент требовалось сказать обо всем этом быстро, компактно и ярко. Что и было проделано в «Великой войне континентов». В каком-то смысле, в современной русскоязычной политологии — это первый пример сознательной и структурированной конспирологии. Кстати, это английское слово было введено автором в русский контекст в том же 1991 году и сегодня входит во многие политологические словари — термин и метод прижились. Именно как иллюстрация такого подхода текст «Великая война континентов» публикуется в этой книге в качестве приложения без какой-либо позднейшей редактуры. Мы предпочли публиковать его в первозданном виде, несмотря на многие очевидные сегодня нелепости, несоответствия, неточности и преувеличения, скорректированные позже в наших же серьезных и аргументированных научных трудах. «Великая война континентов» — это не более чем документ эпохи парадигмальных сдвигов, и в этом смысле он представляет определенный интерес для исследователей того времени. Вместе с тем, этот текст есть пересказанный (при этом творчески развитый и примененный к политическому моменту путча 1991 года) материал современного французского конспиролога Жана Парвулеско, который продолжает излагать свои идеи в том же духе и сегодня, смешивая детективный роман с мистическим трактатом и политической публицистикой. Его последняя книга «Владимир Путин и Евразийская империя» является в этом смысле полноценным и законченным образцом. Конспирология тема увлекательная, этот подход будит воображение, позволяет играть с реальностью, насыщая ее новыми смыслами и подозрениями, творчески создавая связи и ассоциации между разрозненными хаотическими квантами современного информационного общества. Вместе с тем, к этой сфере надо относиться деликатно и с определенной дистанцией, так как чрезмерное и некритическое увлечение конспирологическими сюжетами чревато интеллектуальной деградацией, систематическими упрощениями, а значит, умственной ленью, социальной пассивностью, а в некоторых крайних случаях и реальным психическим расстройством. Это как хорошая приправа — потребление ее в определенных блюдах и сочетаниях придает пикантность, но в чрезмерном количестве и без тонко соблюдаемых гастрономических пропорций может вызывать отвращение. Здесь, как нигде, важен вкус: многое в конспирологических системах — метафора, провокативное преувеличение, стилевое обыгрывание материала. Трудная истина и головокружительная догадка подаются здесь с улыбкой и подмигиванием.

Конспирология отвлекает и развлекает нас, вместе с тем она увлекает — увлекает «отсюда» «туда». Ведь «truth is out there». Really.

А.Г.Дугин, Москва, 2005 г.

1. Парадигмы заговора

ВВЕДЕНИЕ В КОНСПИРОЛОГИЮ

Предмет исследования

Начиная рассмотрение столь деликатной проблемы как «теория заговора», порождающей вокруг себя страсти (и не только журналистские, но и политические, и даже юридические!), хотелось бы сразу определить специфику нашего подхода к данной теме. Мы совершенно убеждены, что наличие или отсутствие самого «заговора» ровным счетом ничего не изменило бы в данной проблематике: хотим мы этого или нет, в течение последних столетий современной истории конспирологические мотивы в историографии, в культурологии и даже в повседневной политике играют столь значительную роль (а в некоторых случаях являются даже наиболее весомым аргументом), что уже это само по себе заставляет нас внимательно изучать феномен «конспирологии». Здесь можно провести, естественно, mutatis mutandis, параллель с религией, которая существует не за счет факта Бога, но за счет факта Веры. В нашем случае можно было бы сказать, что «заговор», в самом общем смысле слова, существует, так так существует исторически и социологически фиксируемая вера в него, основывающаяся, кроме всего прочего, на более или менее тщательно разработанной и довольно разнообразной аргументации. Естественно, вопрос во всей своей полноте почти необъятен, и претендовать на его исчерпывающее рассмотрение мы ни в коей мере и не собираемся. Для нас, напротив, важнее всего предложить принципиальные пролегомены для беспристрастного и обоснованного исследования «теории заговора» вне полемических или чисто фактологических споров.

Если в течение, по меньшей мере, последних столетий множество людей были и продолжают быть уверенными в существовании более или менее универсальной сети «заговорщиков», преследующих какие-то особые планы, которые они хотят навязать человечеству, значит, предмет для изучения уже налицо.

Аргумент, чаще всего приводимый противниками «конспирологического» подхода к истории, состоит в указании на гротескность бытовой «конспирологии», чьи максимы, действительно, картинно несостоятельны и подчас абсурдны. (Особенно это характерно для антимасонских мифов конца XIX века — «дело Таксиля» и т. д.) Но благодаря исследованиям современных социологов и историков религии (и в особенности, Мирча Элиаде), мы знаем, что неадекватная, на первый взгляд, оценка различными слоями общества тех или иных исторических феноменов может свидетельствовать (и свидетельствует в большинстве случаев) об устойчивых бессознательных архетипах, которые приводят конкретные факты и события к мифологическим парадигмам, хотя эти парадигмы и могут оставаться совершенно вне рационального плана. К примеру, свойственный русскому большевизму мессианский пафос и явные его аналогии с карго-культами, практикуемыми на Новой Гвинее (см. М.Элиаде «Мефистофель и Андрогин»), свидетельствуют о глубокой архаичности определенных слоев народа, населявшего Российскую Империю перед октябрьской революцией, и об устойчивости некоторых мифологических комплексов на уровне коллективного бессознательного. Точно так же дело обстоит и с бытовой «конспирологией». Ее чрезмерность и упрощенность суть знаки ее соответствия каким-то архаическим пластам, которые не могут до конца быть просветлены рациональностью, но все же стремятся вылиться, восстать из глубин, чтобы донести свое немое и подчас нечленораздельное послание об «опасности мирового заговора». И тот факт, что увлечение конспирологией часто чревато действительным психическим расстройством, с одной стороны, а с другой, что многие душевнобольные естественно и спонтанно, безо всякой предварительной подготовки, воспроизводят в общих чертах все этапы «конспирологической логики» (вспомнить хотя бы различные разновидности маниакально-депрессивных расстройств), лишний раз доказывает укорененность проблемы «заговора» в базовых уровнях человеческой и социальной психики, а отнюдь не служит «доказательством того, что теория заговора — это продукт психического расстройства». Здесь логика обратна. Ослабление по тем или иным причинам рациональных индивидуализированных структур сознания выявляет наиболее глубинное содержание психики, и лишь высвечивание этого содержания (а отнюдь не бегство от него) может действительно привести к формированию подлинно полноценной личности, идеальным примером которой могут служить ортодоксальные религиозные мистики, пропитывающие психические бездны светом конкретной, рациональной и даже сверхрациональной теологии.