Закат или рассвет? Россия: 2000-2008

Вот почему нынешнее руководство Министерства сельского хозяйства РФ определило в качестве ключевой задачи стратегии развития агропромышленного комплекса (АПК) стабилизацию зернового хозяйства и создание условий для наращивания производства зерна. В условиях России это наиболее рентабельное направление. Что предполагается сделать? Во-первых, в общем сборе зерновых намечено увеличить долю твердой и сильной пшеницы, необходимой для производства качественных макаронных изделий и добротного хлеба. На сегодня до 30 % хлебопекарной муки вырабатывается с пониженным содержанием клейковины. В России наилучшие природные условия для выращивания сильных и твердых сортов пшеницы имеются в Поволжье и Оренбургской области, где и сосредоточены сейчас работы по внедрению современных технологий с использованием элитных сортов семян.

Структура посевных площадей будет постепенно меняться в сторону увеличения посевов кукурузы, сои, рапса, подсолнечника. Это необходимо, чтобы создать надежную кормовую базу для отечественного животноводства в виде шротов, жмыхов, дать обрабатывающей промышленности необходимые пищевые добавки и освободить нас от импорта растительных масел. И все же честно признаемся, что все отмеченные позитивные подвижки не означают возрождения сельского хозяйства, как одна ласточка не означает прихода весны. После того как развалился Советский Союз, Россия потеряла большую часть своего животноводства, для нужд которого требовалось немало собственного кормового зерна. С наступлением «реформ» мы перешли на импорт мяса из-за границы. Для «ножек Буша» не нужны свои комбикорма, что катастрофически сказалось на уровне зернового производства. Мы так и застряли на уровне около 80 млн тонн, что составляет примерно 2/3 от прежних объемов производства зерновых.

С животноводством дела обстоят еще сложнее. Эта отрасль сельского хозяйства остается в России в целом нерентабельной, она подорвана теми обвальными разрушениями, которые произошли в конце прошлого века. Почти все наши сограждане при поездках по стране с болью в сердце видят остовы бывших животноводческих ферм, провалившиеся крыши птичников, пустые силосохранилища.

Вот леденящая кровь статистика: за 15 лет «реформ» поголовье крупного рогатого скота во всех видах хозяйств сократилось с 59 млн до 21 млн. Свиней было 40 млн штук, осталось 13 млн, овец и коз насчитывалось 61 млн голов, осталось чуть больше 17 млн. Птицы было 660 млн, осталось вдвое меньше. По России как будто прошли орды хана Батыя, сожравшие 2/3 всей живности. Такого уровня потерь животноводство страны не знало ни в период коллективизации, ни в годы Великой Отечественной войны.

Кризис в животноводстве продолжается. Крупные животноводческие хозяйства не могут пока выйти из штопора, а вот в частных дворах просыпается интерес к обзаведению скотинкой. Нынешнему крестьянину вообще недоступно приобретение мясных продуктов на рынке, у него нет для этого средств, он вынужден, как говорят «из носу кровь», вести самое примитивное подворное животноводство. Без этого его семью ждет неминуемая голодная смерть, дистрофия. Этот производственный уровень можно назвать робинзоновским, потому что выход товарной продукции ничтожен. Я знаю много крестьянских семей, которые выращивают бычков и телок с одной единственной целью — заработать средства для оплаты топлива на зиму. Шныряющие по русским деревням перекупщики скота предлагают такие смешные цены за мясное сырье в живом весе, что крестьяне не видят никакого резона в расширении производства. Земли в России много, миллионы гектаров бывших пашен превратились в луга, но у крестьян нет никакой техники для заготовки и производства кормов. С помощью дедовской косы и бабушкиных граблей отечественное животноводство не поднимешь. Одна семья с трудом может обеспечить кормами одну — две коровы.

Поставщики животноводческой продукции с Запада, получающие весьма солидные субсидии от своих правительств, ворвались шумной агрессивной толпой на российский рынок в 90-х годах, локтями расчистили себе «место под солнцем» и теперь зубами и когтями держатся за российский рынок. Кроме нашей разрухи их пособниками стали коррумпированные чиновники и сложившийся влиятельный слой импортеров, зарабатывающий сотни миллионов долларов на простой купле-продаже. Пробиться через этот завал российским животноводам можно только с помощью государства, но пока такой помощи нет. Совсем недавно было подписано соглашение между США и РФ о торговле мясом птицы, говядины и свинины на ближайшие 4 года, по которому мы обязаны купить у наших заокеанских партнеров почти 740 тыс. тонн «ножек Буша». Эта цифра означает 740 млн килограммов, или по пять килограммов на душу населения.

Американские переговорщики либо переигрывают наших чиновников, либо просто коррумпируют их, потому что раз от раза условия торговли с США ухудшаются. Скажем, в прежние годы наш Россельхознадзор мог ввести ветеринарные ограничения на ввоз мяса птицы, а теперь российская сторона обязана, прежде чем поступить таким образом, вступить в консультации с американцами. Раньше, если США не выбирали свою квоту, как это произошло в 2004 г., когда они недопоставили 90 тыс. тонн «ножек», то размер квоты автоматически сокращался на эту величину, а теперь американцы выговорили себе право «перевыполнить» план следующего года на ту же величину. С каждым годом наши закупки мяса птицы будут увеличиваться до самого 2009 года (с 1, 130 млн тонн в 2006 г. до 1, 250 млн тонн в 2009 г.) и доля США будет неизменно составлять почти 75 % этих поставок.

Кроме птицы мы покупаем еще на Западе ежегодно по 450 тыс. тонн свинины и 420 тыс. тонн говядины. Их поставки в Россию тоже будут расти.

Непростая картинка получается, хотя к чести правительства надо сказать, что в 2003–2004 гг. оно приняло несколько постановлений по поддержке отечественных сельскохозяйственных производителей путем введения самой системы квотирования импорта мяса, что создало по крайней мере стабильную предсказуемую обстановку на годы вперед на рынке мяса.

В целом, если брать все сельское хозяйство нынешней России, то надо сказать, что доля отечественной продукции на внутреннем рынке продовольственных товаров составляет 2/3 или 66 %. На одну треть мы зависим от иностранных поставщиков, но и эта «одна треть» обходится нам чудовищно дорого. Каждый год мы платим за импорт продовольствия и сельскохозяйственного сырья почти 14 млрд. долларов. Для сравнения: США вывозят продовольствия на сумму, близкую к 100 млрд долларов. Так и хочется сказать, что если бы мы вложили в развитие нашего сельского хозяйства те самые 14 млрд долларов, которые мы ежегодно тратим на покупки сельхозтоваров за рубежом, то, наверное, сдвинулось бы с мертвой точки дело с налаживанием собственного производства. Однако это невозможно в короткий срок. Слишком сложна и запущена вся система агропромышленного комплекса, чтобы ее можно было решить в одночасье. Но самые главные болевые точки можно определить уже сегодня и подумать, как их устранить.

Одна из таких «точек» — неэквивалентность в товарообмене сельского хозяйства с другими секторами экономики. Ее можно наглядно проиллюстрировать только на одном примере: за период с 1990 по 2004 год цена на зерно выросла в 9 раз, а на дизельное топливо в 116 (!) раз. Чтобы купить 1 тонну солярки в 1990 г. земледельцам надо было продать полтонны пшеницы, в 1999 году уже надо было 2 с лишним тонны, а в 2004 г. более 4 тонн пшеницы. Эти жуткие «ножницы» цен смертельны для сельского хозяйства, поскольку охватывают все виды товаров, потребляемых селом — от техники до стройматериалов. Во всех странах мира присутствует подобный феномен, но он решается государством, выступающим в роли регулятора. Там, где исключительно высока прибыльность, там повышаются налоги, а где надо поддержать стратегически важное производство и занятое в нем население, там снижаются налоговые нагрузки и применяются различные системы субсидирования и помощи. (Дикий рынок, на который делал в свое время ставку Е. Гайдар, способен разнести в щепы экономическую и социальную стабильность государства, а, следовательно, его безопасность.) Кое-что в этом направлении уже делается.