Газета "Своими Именами" №11 от 02.11.2010

В 1923-1924 годах троцкисты имели за собой, как вы помните, об этом помнить следует, почти весь Московский гарнизон. Военная академия почти целиком, школа ВЦИК, артиллерийская школа, а также большинство других частей гарнизона Москвы были тогда за Троцкого.

Гамарник. И штаб Московского округа, где сидел Муралов, был за Троцкого.

Ворошилов. Правильно. Троцкий пошел тогда в атаку на больного Ленина, а фактически на тов. Сталина. Но усилиями настоящих большевиков, главным образом тов. Сталина, Троцкий и на этом этапе был разбит наголову.

Нелишне напомнить, товарищи, потому что многие, присутствующие здесь, в то время не были членами ЦК ВКП(б), что в тот момент, когда в конце 1923 и начале 1924 года Троцкий попытался нанести предательский удар нашей партии, Красной Армии как боевой вооруженной силы, способной вести войну с внешним врагом, не существовало. Троцкий, будучи еще Нарком-военмором, и его агентура в армии и вне её больше всего думали не об армии и задачах, стоящих перед нею, а о том, как бы поудобней рассадить своих людей для свержения партийного и государственного руководства. Если вы развернете протоколы ЦК ВКП (б) за февраль и апрель 1924 года, то из доклада тов. Гусева - председателя спецкомиссии ЦК и ЦКК ВКП(б), созданной для изучения вопросов текучести и состояния армии, - выступлений тов. Сталина и других товарищей узнаете о полном развале Красной Армии. Армии как боеспособной силы в то время не существовало. Это было единодушное мнение всех военных специалистов и ответственных военных работников. Того же мнения были все командующие военных округов. Зато в армии сложились крупные группы троцкистов, которые, используя свое служебное положение, вели ожесточенную, дикую борьбу с партией и ее руководством.

При жизни Ленина Троцкий в роли Наркомвоенмора дважды пытался свергнуть партийное руководство, навязать партии свою политическую линию и руководство и оба раза был беспощадно бит. Но он и не думал складывать оружия, особенно после смерти великого Ленина.

В 1925-1927 гг. Троцкий во главе своей окончательно сложившейся организационно и квалифицированной качественно группы в последний раз пошел на партию. К этому времени все военные гарнизоны были твердо за партию и против Троцкого. Только Ленинград представлял исключение. Тогдашнее ленинградское партруководство - Зиновьев и его присные Евдокимов, Бакаев, Залуцкий и другие - изменили партии. Они пошли за контрреволюционером Троцким. В этот последний раз, когда Троцкий вместе со своими новыми подручными Зиновьевым и Каменевым был не только побит, но и выброшен из наших рядов как открытый враг, он оставил и в стране, и в армии кое-какие кадры своих единомышленников. Правда, количественно эти кадры были мизерны, но качественно они представляли известное значение. Вот к этим кадрам относятся и те господа, которые ныне себя снова проявили в армии уже по-новому, как открытые, подлые враги, как наемные убийцы.

Что представляют собой эти изменники и предатели персонально, кто они такие? Это, во-первых, комкоры Примаков и Пуша, оба виднейшие представители старых троцкистских кадров. Это, во-вторых, комкор Туровский, который, не будучи в прошлом троцкистом, тем не менее, невзирая на отрицание пока своей виновности, очевидно, в скрытом виде, тоже является сочленом троцкистской банды.

Далее идут комдивы Шмидт и Саблин, комбриг Зюк, полковник Карпель и майор Кузьмичев.

Следовательно, к настоящему времени в армии арестовано 6 человек комсостава в «генеральских» чинах: Примаков, Путна, Туровский, Шмидт, Саблин, Зюк и, кроме того, полковник Карпель и майор Кузьмичев. Помимо этой группы командиров арестовано несколько человек инженеров, преподавателей и других лиц начальствующего состава «рангом и калибром» пониже.

Небезынтересно, что собою представляют эти господа с точки зрения их политической физиономии и морального облика. Чтобы охарактеризовать их с этой стороны, я позволю себе прочитать только пару писем этих наглецов, и вам будет ясно, на какие подлости способны эти люди.

Вот, например, начальник штаба авиабригады Кузьмичев. Он только майор, по-старому подполковник, «чин» небольшой, но по стажу борьбы с партией это очень заядлый троцкист. Кузьмичев в свое время был секретарем у Примакова, был тесно с ним связан, принимал активное участие в троцкистских вылазках против партии с 1923 по 1927 год.

Этот Кузьмичев, будучи арестован, обращается ко мне через органы Наркомвнудела с письмом, в котором пытается доказать свою невиновность. И пишет так, что даже ваши закаленные сердца не могут не...

Голос. Не дрогнуть.

Ворошилов. Да, не могут не дрогнуть. Вы увидите, к чему вся эта писанина свелась. Он пишет:

«Народному Комиссару Обороны тов. Ворошилову.

Меня обвиняют в том, что я якобы являюсь членом контрреволюционной троцкистской террористической группы, готовил покушение на Вашу жизнь.

Мое заявление о том, что я ничего по этому делу не знаю, рассматривается как запирательство и нежелание давать показания.

Основания не верить мне имеются, ибо я в 1926-1928 гг. входил в контрреволюционную троцкистскую организацию...»

Уже врет. В троцкистскую организацию он входил и в 1923-1924 гг. - об этом, как видите, Кузьмичев умалчивает.

«Начиная с 1929 года, - продолжает Кузьмичев, - я старался всеми мерами загладить свою вину перед партией. В Вашем лице я всегда видел не только вождя Красной Армии, но и чрезвычайно отзывчивого человека. Вашим доверием я обязан факту моего возвращения в РККА в 1929 г...»

Это было действительно так.

«Своими действиями в 1929 году я, мне кажется, оправдал Ваше доверие и, конечно, не без Вашего решения был награжден вторым орденом Красного Знамени».

Это тоже факт.

«В 1931 году, - повествует далее Кузьмичев, - Вашим распоряжением мне представили возможность поступить в Академию.

В 1934 году в связи с болезнью жены, опять-таки не без Вашего участия, меня перевели в условия, где моя жена и ребенок быстро выздоровели.

Вашим решением я обязан той интересной работе, которую вел последние годы. Именно Вы сделали меня человеком, настоящим членом партии.

Иных чувств, кроме чувства большого уважения и глубокой благодарности, я к Вам иметь не мог.

Как же случилось, что меня зачислили в банду фашистских убийц?

В 1935 году я проездом с Дальнего Востока в Запорожье остановился у Дрейцера - в то время он был членом ВКП(б), носил ордена и являлся зам. начальника Криворожского строительства. Он по телефону мне сообщил, что у него гостил Туровский, который только что уехал, и что сам Дрейцер тоже через 1-2 дня уезжает, поэтому мне можно будет остановиться у него на квартире. Я так и сделал. С Дрейцером мы виделись мало, говорили о работе: я - о своей, он - о своей, и все. С тех пор я его не видел, и уже в тюрьме на очной ставке я от него услышал, что якобы я сам предложил свои услуги для Вашего убийства.

Эту троцкистскую клевету я не могу опровергнуть, все мои заявления о нелепости чудовищной клеветы, все мои просьбы расследовать обстоятельства моих разговоров ни к чему не привели. Скоро будет суд. По-видимому, меня расстреляют, ибо у меня нет возможности доказать, что никаких контрреволюционных дел у меня с Дрейцером не было.

Может быть, через несколько лет все же троцкисты скажут, зачем оболгали невинного человека, и вот тогда, когда раскроется действительная правда, я Вас прошу восстановить моей семье честное имя. Простите за марание, больше не дают бумаги.

21. VIII-36 г. Кузьмичев».

Так писал мне господин Кузьмичев 21 августа 1936 года. А вот этот же господин показал на допросе в Наркомвнуделе 1 сентября, стало быть, ровно через 10 дней после этого письма.

Вопрос следователя: «Что вами было практически сделано для подготовки террористического акта над Ворошиловым в осуществление полученного задания от Дрейцера в феврале 1935 года?»