Послесловие к мятежу.1991 2000. Книга 2

Бриллиантовый дым, тем не менее, был не той концентрации, как о нем думают. Не менее половины избирательных блоков мало уступали итоговым победителям по части финансов. Беда лишь в том, что они пользовались устаревшим представлением, оставшимся от предыдущих выборов, что деньгами можно “проломить” себе место в Думе. Оказалось, что ни за какие деньги победить на этих выборах без санкции власти (центральной или региональной) нельзя.

С точки зрения идеологии, административная революция означала, что произошла всеобщая “консерватизация” политической среды. Ранее запретные слова о возрождении России, укреплении государственности, наведении порядка и т. д. стали просто общим местом любого политического выступления. Даже недавние ненавистники какого-либо государственного порядка переписались из разрушителей в спасителей, позаимствовав у своих самых яростных оппонетов значительную долю идейных принципов. Слова “патриот” и “государственник” стали привлекательными буквально для всех партий и блоков. Даже “русский вопрос” на этих выборах внезапно заинтересовал многих (при том, что ведущие политические блоки возглавлялись нерусскими людьми).

Вместе с тем, усвоенные на уровне лозунгов идеологические ориентиры подавляющим большинством участников выборов не расшифрованы в конкретных программах. Принципиальные моменты политического противостояния в кризисном обществе, как и полагается, оказались непроявленными в публичной политике, но сохраненными для закулисных боев.

Вопросы бытия страны с народом никто из ведущих блоков обсуждать не захотел (быть может, кроме Солженицына, выпущенного в эфир НТВ только за похвалу Примакову). Всегда и всюду презентировалось наличие политической или экономической программы, но не сама программа, не ее принципы, не какая-либо интеллектуальная традиция (что все-таки имело место на заре горбачевской перестройки).

Сообразно идейной бедности оказались бездарными и те рекламные проекты, которые только по виду были успешны, а по сути рассеяли идеологическую определенность электората. Например, Явлинский стал конкурировать с КПРФ за голоса стариков, а СПС пытался охватить молодежь. При всей пустопорожности рекламы “Единства” серьезных конкурентов по части политической рекламы у него не было.

Сразу после выборов ВЦИОМ провел опрос, определивший в частности современное состояние идеологических предпочтений сторонников различных блоков.

Из приведенных данных видно, что преимущества в борьбе за власть получили те силы, сторонники которых с трудом определяются в привычных идеологических “координатах”. В этих координатах готовы мыслить около половины избирателей (причем более половины из этой группы — приверженцы коммунистов).

Чем меньше определенности по части привычных идеологем, тем больше перспектив, поскольку электорат способен воспринимать новые идеологические установки. Пожалуй, определенность-то уже есть, только ее пока в явном виде боятся артикулировать. Если в опросы внести, скажем, идентификацию по признаку “государственник”, то неопределенность, скорее всего рассеется. Причем, под “государственником”, как показали выборы, избиратели понимают тех, кто поддержан властями (государством) и готов им служить.

Если судить о политической ориентации избирателей по более дифференцированной схеме, то стоит обратить внимание на данные, РНСИП (апрель 1999):

Мы снова видим, что почти половина граждан не определяется в своих политических ориентациях, но из приведенных данных можно понять внутреннюю структуру электоратов новых парламентских партий (часть коммунистов оказываются социал-демократами или националистами и т. д.), а также возможную перегруппировку сил по идеологическим предпочтениям.

Как отмечает Л.Г.Бызов (Политическое сегментирование электората и идентификация участников избирательного процесса, “Политический маркетинг” № 8, 1999), обсуждая приведенные данные, только около трети коммунистов являются собственно “левыми” — сторонниками приоритета социальной справедливости. Значительно прочнее среди них ориентация на консервативно-государственнические ценности (укрепление государства, наведение порядка). Аналогичным образом дробился и “демократический” электорат.

Действительно, на выборах, как нетрудно было видеть, помимо привычных идеологических позиций, возникали странные идеологические “смеси”, из которых наиболее существенной стала смесь “демократической” и “государственнической” риторики — “Единство”, ОВР, СПС. Любопытно было бы проследить, какие ценности среди избирателей этих блоков побеждают, если сталкиваются государственнические и либеральные ориентации?

Если исходить из того, что переворот в мировоззрении населения так или иначе закрепляется в публичных организационных формах, то следует ожидать либо адаптации идеологических разработок получившими кредит доверия политическими группировками, либо их быстрого краха (по типу НДР) и прихода к власти новых политических сил. Знание этого продемонстрировано правительственными кругами в создании Центра стратегических разработок, возобновляющим процесс разработки Национальной доктрины России, прерванный одной из чисток в Администрации президента.

Воля к власти у группирующихся вокруг Путина проявилась в достаточной мере уже самим фактом уничтожения итогов номенклатурной революции — подавлением лужково-примаковского блока ельцинистов, разгром мятежников в Чечне, восстановлением разумной военной доктрины с возможностью применения ядерного оружия первыми, жесткими нотками в диалоге с Западом, за которыми угадывалось изменение политики, и т. д. Поэтому с закатом номенклатурного мятежа, с завершением задач административной революции следует ожидать мероприятий консервативной революции: антишоковых контр-реформ.

Азиопские хроники — 2000

Всюду лезут общечеловеки

Победа в Австрии национал-консервативной Партии свободы, которая в коалиции с народными консерваторами сформировала правительство, вызвала шквал совершенно наглой пропаганды в «российской» и западной прессе. Было объявлено о том, что Австрия чуть ли не вернулась ко временам нацизма. По началу осторожное россиянствующее телевидение распоясалось не меньше, чем их коллеги из Израиля, чей посол убрался из Австрии к себе домой. США и ЕС требовали нарушить австрийскую Конституцию и не пускать националистов в правительство. А наше дурачье стало на все лады склонять Путина к осуждению итогов австрийских выборов. Пока ничего путного из этого ора не вышло. И славненько!

Пилят сук, на котором сидят

Кучма с демократами разорил свой парламент. Если у нас капризники просто устроили себе каникулы за народный счет, то в Киеве “демократы” образовали свою коалицию большинства вне парламента, избрав нового спикера и поделив руководящие посты. Этот противозаконный шаг был поддержан Кучмой, который и сам законов соблюдать не привык.

Открытие узких глаз

Аман Тулеев, став претендентом на президентское кресло (которого ему все равно не видать), вдруг прозрел и обнаружил, что государство у нас устроено не так, что управлять 89 субъектами невозможно. А потому, мол, надо субъекты объединять, а губернаторов — назначать. Старая идея, не раз высказанная Конгрессом русских общин, дополнена поистине иезуитским довеском — “объединять и назначать” Тулеев отнес не к Москве и Питеру и не к национальным республикам. То есть, предложил еще раз курочить Конституцию, не меняя ничего в принципе.

Как с писаной торбой

Журналюжная братия до дыр истрепала языки по поводу гражданских прав сотрудника иностранной радиостанции “Свобода” Бабицкого, которого задержали в Чечне за сотрудничество с бандитами. Последние предоставили Бабицкому и еще семерке отважных инородцев фотографировать трупы русских солдат с выколотыми глазами. Когда Бабицкого обменяли на пленных русских солдат (потом выяснилось, что не обменивали, а просто отпустили), журналюги всех мастей во главе с Явлинским просто взвились от негодования. Мол, гражданина даже с его согласия нельзя менять на солдата. Раньше десятками меняли самых отпетых уголовников — и все молчали. И понятно почему. Плевать они хотели на русского солдата. Им Бабицкий — милее всего на свете. Потому что они сами такие же бабицкие — стопроцентные отморозки.