Оппозиция, или как противостоять Путину?

Говорят, что русский национализм не содержит шовинизма и отражает вселенскую отзывчивость нашего национального духа. Однако когда речь идет об идеологии, термин «национализм» употребляется политиками в его стандартном европейском смысле— как возведенный в ранг государственной политики эгоизм титульной нации. Конечно, в таком виде национализм отпугивает всякого коммуниста, и левые силы отдали его «патриотам», называя себя туманно «государственниками».

В ряду «капитализм— социализм— национализм» последний, как считают, набирает силу и обладает большим потенциалом. Исчерпание ресурса, утрата внутренней энергии двух «тотализирующих» всеобъемлющих идеологий индустриальной цивилизации — либерализма (капитализма) и социализма — начали ощущаться уже в 60-х годах нашего века. Видимо, уже давал себя знать назревающий общий кризис индустриализма (проблема ресурсов, гонка вооружений, экологические проблемы). Возникли идеи постиндустриализма, «третьей волны» цивилизации. Уже в те годы историк А.Тойнби писал, что капитализм и социализм отступают перед напором национализма. Он видел в этом огромный регресс цивилизации, был проникнут тяжелыми предчувствиями.

Конечно, это — взгляд из благополучной Европы. Когда Запад силен, космополитизм служит ему мощным оружием для ослабления конкурирующих культур — этот вирус очень легко внедряется в сознание европейски образованной интеллигенции. Как только какая-то часть Запада чувствует угрозу своему существованию, здесь, как по щелчку выключателя, возникает самый яростный национализм (вспомним хотя бы Германию в нашем веке или Францию после 1871 г.). Давайте глядеть из России и исходить из здравого смысла.

Трудности включения национализма в государственную идеологию России очевидны. Россия, по выражению Д.И. Менделеева, находится «между молотом Европы и наковальней Азии», и официальный национализм создаст натянутые отношения с этими цивилизациями вместо традиционной роли моста между ними. Сегодня ослабленная Россия нуждается в длительной стабильности ее внешних отношений, чтобы «сосредоточиться». Официальный национализм делает упор на отличии своих интересов от интересов соседей, резко определяет границу «свой — чужой».

«Внутренние» трудности еще основательнее. Россия — многонациональное государство с русским народом в качестве ядра. Россия — «не нация, а целый мир». Когда сложилась Российская империя, основой государственного чувства стал не национализм «титульной» нации, как в государствах Запада, а державный патриотизм. Если говорить о государственной идеологии, то главной ее метафорой и в царской России, и в СССР была семья народов. Все ее распады, хоть после февраля 1917 г., хоть сегодня, были не «отпадением» окраин, а разрушением центра — шли из столицы.

Это чувство державы и создало русский народ, как мы его сегодня знаем. Ведь исторически совсем недавно литовцев было больше, чем русских. И не только умножились русские, но и собрали огромную силу, знания и искусство множества народов. Сегодня русских «отстранили» и велят вытравить «имперское» сознание. Развалом СССР не ограничатся, Россия все еще огромная империя. И создают соблазн: сбросить бремя державности. Это чревато пресечением корня России, хотя и обещает свои удобства. Это — стягивание России обратно в Московское княжество. Безусловный патриот К. Леонтьев объяснял: «Кто радикал отъявленный, то есть разрушитель, тот пусть любит чистую племенную национальную идею; ибо она есть лишь частное видоизменение космополитической, разрушительной идеи». Это противоречие подчеркивал и Г. Федотов: «Задача каждого русского в том, чтобы расширить свое русское сознание (без ущерба для его «русскости») в сознание российское. Это значит воскресить в нем, в какой-то мере, духовный облик всех народов России». Вл. Соловьев даже считал, что национализм представляет угрозу для русского самосознания, для самого существования народа: «под предлогом любви к народу желает удержать его на пути национального эгоизма, т. е. желает ему зла и гибели».

Эти русские философы исходили прежде всего из всечеловечности христианства. Вл. Соловьев писал: «Христианская истина утверждает неизменное существование наций и прав национальности, осуждая в то же время национализм, представляющий для народа то же, что эгоизм для индивида: дурной принцип, стремящийся изолировать отдельное существо превращением различия в разделение, а разделения в антагонизм».

Все эти предупреждения надо иметь в виду, их внимательно осмыслить. Но возводить в закон нельзя. Высказаны они были в совсем иное время. Мечты о «христианском общежитии» были разрушены двумя мировыми войнами. «Возлюбите врагов своих», на что упирал Вл. Соловьев, теряет смысл, если враг тебя уничтожает. Да и смысл понятия «национализм» гораздо шире.

Можно считать, что национализм был одной из главных движущих сил русской революции, хотя это было и непросто выразить на языке марксизма. Потому-то революции в Мексике, России, Китае, Вьетнаме, на Кубе, с их опорой на крестьянство, принадлежат к совсем иному классу, нежели революции в Англии и Франции, в Европе 1848 г., Парижская коммуна или в Германии в 1918 г. Крестьянство восставало против капитализма, движимое не только социальным, но и этническим чувством, — как против космополитической силы, уничтожающей всякую самобытность (и прежде всего связь с землей). «Индивидуализм губит индивидуальность людей и наций» (К. Леонтьев) — это крестьяне всегда понимали. Поэтому понятие «национализм» в России резко усложняется, оно не поддается простому делению «буржуазный национализм — пролетарский интернационализм», данному в «Манифесте» Марксом и Энгельсом.

Это проявилось в революции и гражданской войне: нерусские народы России, за исключением «западных» по духу, не поддержали своих буржуазных националистов. Они предпочитали остаться с Россией и подчиниться русским большевикам как более надежным защитникам их земли и их этничности. СССР сложился благодаря державному национализму трудящихся масс множества народов, пошедших за русскими. В то же время буржуазные националисты рвали Россию, ища покровительства иностранных держав. Украинская Рада звала французов, потом призвала немцев, а под конец Петлюра отдался Польше, чего крестьяне стерпеть уже не могли никак.

Если за риторикой Ленина о союзе рабочего класса и крестьянства в России и о возможности построения социализма в одной стране (предмет спора Сталина с Троцким) видеть суть, то она именно в возрождении державного русского национализма. Сталинизм— это огромный социальный проект, основанный на таком национализме. И оппоненты Ленина и Сталина поняли это быстро. Один из лидеров Бунда М. Либер (Гольдман) писал в 1919 г.: «Для нас, «непереучившихся» социалистов, не подлежит сомнению, что социализм может быть осуществлен прежде всего в тех странах, которые стоят на наиболее высокой ступени экономического развития — Германия, Англия и Америка… Между тем с некоторого времени у нас развилась теория прямо противоположного характера… Эта теория очень старая; корни ее — в славянофильстве».

На Западе оценки были еще жестче. П. Шиман, ссылаясь на Каутского, писал: «Внутреннее окостенение, которое было свойственно народам Азии в течение тысячелетий, стоит теперь призраком перед воротами Европы, закутанное в мантию клочков европейских идей. Эти клочки обманывают сделавшийся слепым культурный мир. Большевизм приносит с собой азиатизацию Европы». Если отвлечься от ругани, то это — признание краха западнического крыла в большевизме. Под «мантией» марксизма большевики скрывали национализм, проект возрождения особой, незападной цивилизации — России. Поразительна близорукость наших «патриотов-антикоммунистов», которые за мантией не разглядели сути.

Наша история такова, что национальный вопрос был исключен из официальной науки и идеологии, а из национализма было сделано пугало. Кто же даст совет, чтобы нам разобраться хотя бы в понятиях? Я считаю, что сегодня, и именно сегодняЮ ценнейшим для нас источником является труд великого революционера и гуманиста, первого президента Китая Сун Ятсена «Три народных принципа». Это— огромная программа, которую выполняют, хотя и по-разному, компартия в КНР и гоминдан на Тайване. Кстати, обе с большим успехом. Три народных принципа — национализм, народовластие и народное благоденствие. Понятие национализма Сун Ятсен успел изложить в 1924 г. в шести лекциях, которые сам отредактировал перед смертью.