Концептуальная власть

Исходным основополагающим принципом переключения финансовых ресурсов страны на развитие производства, как на единственный источник честного продвижения к достатку, является законодательное запрещение и приравнивание к воровству ростовщичества и выдачи денег под процент. Именно это замалчиваемое обстоятельство лежит в основе японского чуда. В Японии в последние годы не было свободного ссудного процента, он не превосходил (0,5 — 1,5) % годовых. В 1999 году, на этапе обострения конкуренции с США, Япония приняла решение о снижении ссудного процента с 0,25 % до 0,15 % годовых. А к середине 2003 года усреднённый по стране фактический ссудный процент стал отрицательным. В концепции управления, принятой Японией, банки не являются ссудными учреждениями, а выступают в качестве инвестиционных компаний. Они садятся с промышленником в одну лодку и претендуют лишь на часть той прибыли, которая будет получена от их совместной деятельности в виде конкретного дохода в промышленности. Такая экономика в принципе не может быть самоедской, так как каждый, включая банки, получает лишь часть того, что реально создано.

Исламские банки работающие на коранических принципах, вообще не имеют права получать что-либо в виде процентных доходов, так как ростовщичество, получение доходов вне сферы созидания, как отмечалось ранее, осуждается важнейшей Сурой Корана (Сура 2), как самый тяжкий грех. В 1999 году была прорекламирована радикальная шариатская банковская реформа в Чечне с категорическим запретом процентов с кредита и получением банками исключительно лишь доли прибыли, полученной от использования кредита. Однако, поскольку исторический ислам Чечни очень далёк от Корана, то эта акция нами рассматривалась как умышленная дискредитация линии на запрещение ссудного процента, ибо тиражирование опыта чеченской “элиты” не может быть популярным в глазах общественности, поскольку в 90% случаев это порочный, противоречащий здравому смыслу опыт. Настораживающим обстоятельством являлся и тот факт, что обучали банкиров работе в новых условиях не где-нибудь, а в США. Нынешние успехи Китая связаны с пониманием этих проблем, именно поэтому ставка рефинансирования в последние годы составляет в Китае с учётом инфляции отрицательную величину

(-10%). Т.е. предприятие может получить кредит в 10 млн. юаней, если способно вернуть через год 9 млн., но оно начнет работать и выплачивать налоги, так достигается не банковский, а государственный эффект.

Свободный ссудный процент позволяет выстраивать не только мелкие и глобальные финансовые пирамиды, но и общегосударственные (ГКО, КО и т.п.). Суть их та же — предоставить возможность определённым категориям структур иметь паразитические доходы на финансовый капитал, в абсолютном выражении многократно превосходящие, возможные к получению при вложениях в сферу производства. Понятно, что финансовый капитал в такой ситуации не имеет экономических оснований идти в сферу производства, где рентабельность его оборота многократно ниже. Самое же любопытное состоит в том, что на выплату этих сверхдоходов на безрисковые вложения, средства изымаются из той же сферы производства через систему грабительских налогов. Ибо нигде ничего не создаётся, кроме сферы производительного труда. Всё остальное — не более чем механизмы перераспределения.

Высокий внутренний ссудный процент создаёт иллюзию выгодности привлечения западных кредитов. В действительности же, эти кредиты являются важнейшим источником паразитического процветания Запада и по факту оказываются не более чем ростовщической удавкой. Колоссальный искусственно создаваемый дефицит собственных средств платежа (сокращение с 1985 года в 40 раз в ценах 1984 года) приводит к ввозу в страну огромного количества ничем не обеспеченных наличных долларов, обеспечивающих около 60% денежного оборота, к выпуску разного рода финансовых суррогатов (векселя, налоговые освобождения и т. п.) Их вытеснение и замещение путём эмиссии эквивалентной рублевой массы в принципе не может быть связано с какой бы то ни было инфляцией.

Полный паралич системы расчётов, механизма сопровождения реального производства адекватными финансовыми потоками умышленно на заказ, либо по непониманию создан Центральным Банком, но ведёт он себя так, как будто это не его проблема. Давайте вдумаемся, а за что же (кроме развала России) отвечает ЦБ и за что же там получают зарплату, если его основная функция (денежное сопровождение товарных потоков) выполняется так, что 85% продаж возможны только на бартерной основе. В большинстве технологических цепочек есть сырье, оборудование, персонал, сбыт — в общем всё, кроме оборотных средств — элементарных бумажек с нарисованными цифрами. Интересно, как были бы оценены руководители отрасли, обеспечивающие, скажем, потребности автомобильного парка в бензине, а птицефабрики в кормах на 15%? А ведь бумага с цифрами под названием «деньги» является обязательной технологической средой в любом процессе производства, такой же как бензин, комбикорма, цемент и пр. Их должно быть ровно столько, сколько требуется по технологии, не больше…, но и не меньше.

Рассмотрим взаимодействие банковской системы с реальным производством без абстрактных теорий, ибо для выявления злонамеренности за перлами монетаристского тумана нам не потребуется образованности выше средней школы. Государственную систему представим себе в виде модели состоящей из двух блоков: производственно-потребительская система (ППС) и кредитно-финансовая система (КФС). При этом всё, что является предметом потребления населения (потребительские стоимости) создаётся исключительно в ППС. В разумной схеме и формирование покупательной способности, чтобы она была обеспеченной, должно происходить исключительно в ППС пропорционально произведённому.

Общественно полезная составляющая в деятельности КФС сводится к обеспечению эффективного продуктообмена и следовательно денежного сопровождения функционирования ППС. Но реализация этой функции в чистом виде саботируется Центральным Банком. Вместо выполнения своих прямых функций ЦБ занят формированием покупательной способности вне сферы созидания, без связи с реально произведённым продуктом через ссудный процент внутри самой КФС. При такой философии ведения дел не удивительны заклинания Центрального банка о неизбежности инфляции. Совершенно очевидно тем не менее, что при запрете на ссудный процент, с увеличением объёмов производства и при разумной денежной политике цены будут снижаться, а коэффициент инфляции будет иметь отрицательное значение, — такая ситуация хорошо известна из истории нашей страны. Важно лишь, чтобы банковская корпорация не создавала внутри себя покупательную способность, а все доходы получала бы из ППС в качестве оплаты за оказываемые общественно-полезные услуги. Правда оплата по труду не устраивает привыкшее к шику руководство КФС, убедившее нас, что труд банкира в тысячи, в десятки тысяч раз тяжелее труда хлебороба, шахтёра, учителя (если судить по зарплате).

Для наглядного описания происходящего, банковскую систему часто сравнивают с кровеносной системой человеческого организма, символизирующего при этом ППС. Это действительно очень правильный образ. Мы по опыту знаем насколько опасно нарушение параметров крови, снижение гемоглобина (эквивалент обеспеченности денежной единицы), но все эти монетаристские проблемы не сопоставимы по опасности для организма со случаем, когда кровь исчезает из кровеносной системы. Но в России мы имеем дело именно с такой клиникой. Ссудный процент имеет полную аналогию с отверстием в вене, диаметр которого пропорционален размеру ссудного процента. Через это отверстие кровь постоянно откачивается в отдельный резервуар — вотчину КФС. Кризис КФС по факту лишь следствие полного паралича ППС. Банковская система может стабильно существовать, лишь как структура, обеспечивающая эффективность производительного труда.

Сегодняшняя же банковская система — это государство над государством, а ссудный процент, конкурируя, вытесняет налоги государства, обеспечивая вместо потребностей государства потребности надгосударственной банковской системы, которые не совпадают с целями ни государства, ни его чиновников, ни его населения.