Послесловие к мятежу.1991 2000. Книга 2

По существу, современное лганье коварно и в то же время тенденциозно. Оно представляет собой последнее убежище, в котором мудрецы современности надеются укрыться от наплыва развивающихся требований жизни; последнее средство, с помощью которого они думают поработить в свою пользу обезумевшее под игом злоключений большинство.

Дерюжность формы в особенности делает нынешнюю ложь опасною. Она принимает возможность выяснить цели лганья, а стало быть, в устеречься от него. Сверх того, лжец новой формации никогда не интересуется, какого рода страдания и боли может привести за собою ложь, потому что подобного рода предвидения могли бы разбудить в нем стыд или опасения и, следовательно, стеснить его свободу. Раз навсегда сбросив с себя иго напоминаний и уколов, он лжет нагло, бессердечно и самодовольно, так что даже достаточно проницательные люди внимают ему в недоумении или же, в крайнем случае, видя в его лганье простую бессмыслицу. <…>

Нынешний лгун… лжет на всякий случай, но лжет не потому, что у него в горле застряла случайная бессмыслица, а потому, что ложь сделалась руководящим принципом его жизни, исходным пунктом всей его жизнедеятельности. Или, говоря другими словами, он лжет потому, что, по нынешнему времени, нельзя назвать правду по имени, не рискуя провалиться сквозь землю. <…>

Прежде мы лгали, чтобы скрасить правду жизни; нынче — лжем потому, что боимся притронуться к этой правде.”

М.Е.Салтыков-Щедрин

Профанация избирательной системы

“Реальная демократия” в России — это номенклатурный обман, профанация государственного управления, использование государственного механизма и формальных процедур народовластия в личных целях некоего круга лиц. Лживость всех разговоров о демократии хорошо видна на примере выборов народных депутатов.

На выборах, проведенных по законодательству 1990 года уровень поддержки депутата избирателями составлял около 30–40 %, по закону 1993 года — в лучшем случае 15 %, а чаще всего — 10 % от числа избирателей. Если мы добавим к этому существенное усечение прав высшего представительного органа страны, да еще и давно наметившуюся тенденцию к снижению его профессиональных достоинств от выборов к выборам, обнаружим явный подрыв легитимности режима и перспектив выправления положения в рамках установленных правил.

В сложившейся ситуации не стоит утешать себя тем, что все идет согласно Конституции и законодательству. Под сомнением сама политическая система, порождающая непредставительный и неполномочный парламент. Поэтому лучше все-таки думать над сменой “правил игры”, чем упиваться “романтикой” законопослушности перед абсурдным законом.

Наиболее существенная концентрация абсурда содержится в законодательстве об общественных объединениях и практике взаимодействия с ними органов государственной власти. Политические партии, и вообще любые структуры, которые пытаются выдвигать и разрабатывать концепции общественного развития, разрушаются, так и не став заметным явлением. В результате партии подменяются структурами совсем другого профиля. На сегодняшний день собаководы куда более уважаемы и приемлемы для власти, чем политики. Но стоит ли из этого надо делать вывод, что первым надо отдать в пользование парламент, а последних затоптать как нечто совершенно ненужное?

Несовершенство законодательства об общественных объединениях проистекает из позиции властей, предпочитающих имитировать свое внимание к возведению конструкций гражданского общества. Зарегистрировал Минюст организацию — и с глаз долой, пусть живут как хотят! Даже если все документы — чистейшая липа, даже если ни одного человека в очередной “партии” уже не осталось, даже если вся мощь организации сосредоточена в печати, присвоенной одним из членов организации! Именно поэтому на выборах 1995 никто не стремился проверить реальность той или иной организации, приносящей в Избирком свои фальшивые протоколы о выдвижениях кандидатов в депутаты и формировании избирательных списков. По закону списки кандидатов от избирательного объединения утверждаются на съездах тайным голосованием. Никакого контроля за законным порядком созыва съездов и процедурой выдвижения кандидатов не было.

Так под прикрытием фальшивого статуса продолжалась атомизация общества, обман граждан, полагающих, что они действительно пользуются правом выбора…

Газета “Коммерсант-дейли” рассказала и о таком поразительном факте. В распоряжение журналистов попал заполненный подписной лист избирательного объединения “Социал-демократы” с печатью ЦИК. Если один подписной лист мог исчезнуть из сейфов ЦИК, то можно с уверенностью предположить, что сейфы ЦИК — просто “проходной двор”.

Государственные “верхи” не обеспечивали разумного отношения к общественным объединениям со своей стороны. То есть власть не собиралась укореняться, искать опору среди граждан, а значит — стремительно деградировала. С 1995 всякое обсуждение законодательства стало дурным спектаклем в условиях разложения политической системы.

Особо стоит упомянуть о полном провале новоиспеченного избирательного законодательства. Прогноз резкого сокращения количества избирательных блоков на выборах 1995 года по сравнению с выборами 1993 года оправдался с точностью до “наоборот”.

Но главное, что профанировало российский парламентаризм “демократического” образца — отсутствие финансового контроля за избирательной кампанией со стороны государственных органов. Выборы были превращены в праздник Золотого Тельца без всяких ограничений. Побеждал не тот, кто прав, а тот, кто смог собрать больше средств.

В 1995 году сумма в сто миллионов рублей, выделяемая денежными мешками на выборы, для кандидата в одномандатном округе была смехотворно незначительной. Откуда появлялись и на что тратились эти колоссальные средства? Избирательные комиссии это не интересовало.

Не секрет, что перед выборами (и даже за долго до их объявления) можно было за несколько миллионов рублей “купить” общественную организацию с общероссийским статусом и правом формировать партийные списки. То есть, можно было из нуля, из политического ничто делать нечто, действительно влияющее на весь расклад политических сил, на развитие страны. Причем, собаководы здесь опасны лишь своей политической некомпетентностью. Более серьезную опасность составляют преступные элементы, купившие место в политике на ворованные деньги.

Тем, кто занимался выборами в 1993 или в 1995 годах прекрасно известно как собираются подписи для выдвижения кандидатов в депутаты. Подавляющее большинство подписей — типичные фальшивки, изготовление которых стало профессиональным делом. За плату вам могут “изготовить” любое количество подписей. Причем в нашей “демократической” системе “изготовленные” подписи мало чем отличаются от “собранных”. Как, например, можно было бы в 1995 году устроить передачу собранных подписей “ДемРоссии” Явлинскому (“Известия” 10.03.99)? Только подделать.

Центральная избирательная комиссия не в состоянии вычислить фальшивки и выловить подделки. Разве что для вида отбросит несколько тысяч подписей сомнительного качества.

За полгода до выборов 1995 ЦИК пугал всех потенциальных участников избирательной кампании обостренным вниманием к финансовой стороне дела. За подкуп избирателя угрожали даже Уголовным кодексом. Но в избирательной законодательстве не оказалось запрета оплачивать работу сборщика подписей. Следить же за тем, чтобы не платили избирателям за подписи, никто и не собирался. Так “рынок” стал элементом избирательной кампании. Началась приватизация политики, разодранной на куски.

Взять хоть тех же демократов. Они зачастую сами не воруют, что позволяет им считать себя порядочными людьми. Но, как известно, использование “грязных” денег не может считаться “чистым” делом. А в избирательной кампании 1995 года грязные деньги использовались в полной мере.

Вот например, господин Борщев — депутат Госдумы от “Яблока” в 1993 и 1995 году (а в прошлом — депутат Моссовета), диссидент, увивавшийся вокруг Солженицына и даже ездивший встречать его на Дальний Восток. Конкуренты Борщева рассказывают (врут, поди!), что бедный диссидент обеспечил всех детей дошкольного возраста в своем избирательном округе зимними сапогами. Детям и их родителям это было, безусловно, приятно. Но вряд ли им было бы приятно узнать, что заплаченные за сапоги деньги почерпнуты из их собственного кармана.