Качели. Конфликт элит - или развал России?

Сложившуюся практику лицо вежливо именует «невоинской». Ее также можно назвать «хватательно-кусательными рефлексами». Лицо критикует рефлексы. Обладатели рефлексов должны по этому поводу начать рычать. Но почему рычит Пионтковский?

Кроме того, лицо выходит за бюрократические рамки, предполагающие, что начальник вообще и принадлежащий к данной группе в особенности должен мычать, блеять, а также перечислять достижения своего ведомства. Желательно в такой суконной форме, чтобы никто не мог ни на что реагировать.

Согласитесь, не в интеллигентских — сколь угодно диссидентских — правилах беситься по поводу нетипичного поведения представителя правящего класса. Особенно, если это поведение носит некомплиментарный по отношению к классу характер.

Но ведь бесятся! И как! Одних кошек, потерявших желанный для них кетамин, для такого бешенства явным образом недостаточно.

Разбираясь с этой странностью, надо что-то взять за отправную точку. Что же?

Беспрецедентность статьи В.Черкесова фиксируется, вне зависимости от отношения к автору и статье, во множестве высказываний. Внутри этого разнородного массива высказываний (от Хинштейна и Соловьева до Пионтковского и Латыниной) есть только одно консенсусное утверждение. Суть его в том, что по отношению к «сословной норме» появление такой статьи нетипично.

То, что мы попытаемся далее проследить, касается не ПРИЗНАНИЯ различия между «сословной нормой» и поведением Черкесова, а ОЦЕНОК поведения, нетипичного в сравнении с некоей «сословной нормой».

Класс или сословие (в любом случае — макросоциальная группа) пребывает в состоянии непроартикулированности. И либо беспомощно бормочет (отчитывается), либо молча активничает («хватательно-кусательным» образом). Наконец, кто-то из его представителей по каким-то причинам нарушает это правило и начинает осмысливать роль своего сообщества в процессе, причины, обусловившие такую роль, возможные пути преодоления сложившейся ситуации и прочее. Называется это — «просыпающееся классовое самосознание».

Путин как общенациональный лидер не может быть лидером классовым. Да и не хочет. О наличии класса трубят непрерывно. Сами чекисты вроде бы понимают себя именно как класс. Но ведут себя ГРУБО-сословным («хватательно-кусательным») образом. По всем показателям это поразительно начинает напоминать номенклатуру позднебрежневской эпохи. С той лишь разницей, что положение намного сложнее: объемы «хватания» несопоставимы с той эпохой, «кусание» куда как жестче, нет даже остатков системообразующей идеологии, их в лучшем случае заменяет патриотический пиар, который вот-вот прикажет долго жить. Общество разорвано на взаимонепонимающие социальные среды, мировая обстановка усложняется и так далее.

И все же сходства между перестройкой и нынешней суетой вокруг статьи Черкесова нельзя не заметить. Эта суета по сути является «микроперестройкой-2». Или — «микроперестройкой а ля чекизм».

Микро-то она микро, но где микро, там и макро. В сущности именно в этом смысл моего столь дотошного анализа.

В чем же сходство? В том, что и в 1989 году можно было поступать по-разному. Можно было попытаться активизировать классовое самосознание. И через это спасти класс, а вместе с ним и страну. А можно было уничтожать и класс, и страну.

Спросят: «А почему нельзя было уничтожить так надоевший и в целом бесперспективный класс и сохранить страну?» Прежде всего, давайте зафиксируем, что произошло другое. Зафиксируем, далее, что в стране не было альтернативных политически дееспособных классов. Зато были конкурирующие элиты. В том числе и те, которые осуществляли стратегию карнавала.

Итак, класс сбросили, страну пустили под откос. СССР нет. Осталась Российская Федерация. Внутри нее стал формироваться (и одновременно стремительно разлагаться) новый как бы цементирующий политический класс — так сказать, чекистский.

Если класс сгниет, то и Российская Федерация полетит под откос. Потому что опять все обстоит тем же самым образом. Конкурирующих дееспособных классов нет. Но есть странные элитные акторы, выявлением которых мы и пытаемся заниматься.

Этим акторам нужен новый карнавал? И они по этой причине атакуют любые признаки появления у «чекистов» классового самосознания ровно теми же репрессивными способами, которыми атаковали ростки номенклатурного классового самосознания в период перестройки?

Если подобная логика имеет место, то, согласитесь, дело серьезное. А если нет… Да, предъявленный мною к рассмотрению текст Пионтковского — это шедевр. Но если у шедевра есть только автор по фамилии Пионтковский и нет бэкграунда, то я ломлюсь в открытую дверь. Или, как минимум, подменяю предмет исследования. Начинаю заниматься не герменевтикой информационной войны, не обнаружением неявного субъекта информационных атак, а идеологической полемикой. Либо — либо…

Либо у информационной войны, которую я анализирую, есть некий трудно обнаруживаемый элитный фокус, либо этого фокуса нет. А есть всего лишь интеллигенция в ее мучительном всегдашнем неприятии власти. И это, конечно, серьезная тема, но другая.

«Интеллигенция и власть»… Стоп. А почему бы не построить такой типологический ряд? (рис. 73).

Рис. 73

А построив, не спросить себя и других: «Опять карнавал?»

Для ответа на вопрос рассмотрим интересующую нас двухфазную систему: «интеллигенция и власть»…

Отношения интеллигенции и власти в советский период складывались из двух компонентов.

Первый и преобладающий — это справедливая и органическая ненависть интеллигенции к советской загнивающей власти. Такой первый и преобладающий компонент системщики называют «свободными колебаниями системы». А специалисты по культуре — уже упоминавшейся мною выше «органической реакцией». Органическая реакция — это реакция, которую никто специально не вызывает. Она вытекает из природы явления. Мне никто не дает рвотное, меня просто тошнит. Если мне будут давать рвотное, то в мою систему (организм) запускаются вынуждающие колебания. И моя реакция тогда — вынужденная (искусственная, смоделированная). При этом никто не будет моделировать реакцию вне учета моей органики. Никто не будет взрывать мост, не просчитав и не учтя собственные слабые точки моста как системы.

Повторяю вновь и вновь на протяжении многих лет: для того, чтобы интеллигенция ненавидела советскую власть, не надо было ее на эту власть науськивать. Интеллигенция и без науськивания ее ненавидела. И было за что.

У интеллигенции как системы были «собственные частоты» этой самой ненависти и «свободные колебания» данного чувства. И они, безусловно, преобладали. Вопрос был только в одном: БЫЛО ЛИ ЧТО-ТО ДРУГОЕ? Теория управления доказывает, что в некоторых случаях управляющие колебания с амплитудой, например, в одну тысячную от амплитуды собственного колебания могут качественно менять все, что касается собственных колебаний и бытия системы как таковой. На простом языке это называют «каплей, переполнившей чашу».

Вторая составляющая в системе интеллигентских реакций советской эпохи, — составляющая, так сказать, не собственная, а вызванная, не органическая, а искусственная — была. Я назвал ее «карнавальной» (спецоперация «Карнавал»). И что-то по этому поводу разобрал. Более детально разбирать в данной книге не буду.

Но если мы уже сформулировали гипотезу о карнавале в позднесоветскую эпоху, то почему мы не можем просто предположить, что подобный же карнавальный компонент имеется и сейчас? Что мы имеем дело с ситуацией «карнавала нон-стоп»? Или перманентного карнавала (по аналогии с известной теорией перманентной революции)?

И опять-таки, основа всего — справедливая ненависть интеллигенции к новому правящему классу. Дополнительный компонент — несправедливая, но культурно неизбежная, постоянная и в чем-то объяснимая ненависть интеллигенции к любому правящему классу в России. Даже если этот класс сформирован на ее основе, как это было в начальное советское время. И то, и другое является органикой, «собственными колебаниями». И у того, и у другого есть традиция.