К Барьеру! (запрещённая Дуэль) №17 от 27.04.2010

Миронов: «А что это за ожоги у Вас на руках?».

Судья: «Вопрос снимается как не относящийся к делу и не просматривающийся на видео».

Найденов, подсудимый: «Что за записи лежат перед Вами?».

Карватко: «Это записи, где мне определено, что нужно сказать следователю».

Найденов: «Вас допрашивали в СИЗО в качестве кого?».

Вопрос снят.

Найденов: «Вас в качестве свидетеля допрашивали?».

Уставшая снимать вопросы судья перешла к угрозам: «Найденов, я предупреждаю Вас о недопустимости неподчинения председательствующему судье».

Найденов невозмутимо кивает: «Обыск у Вас дома был до допроса?».

Вопрос снят.

Найденов: «Когда Вас поместили в СИЗО, вы помните?».

Судья: «Найденов! Вы предупреждаетесь за ненадлежащие вопросы. Это может повлечь взыскания вплоть до удаления из зала суда».

Найденов: «На записи мы видим Вас небритым. Это сколькосуточная небритость?».

Про небритость вопрос тоже не угоден, хотя бритьё к следственным действиям не относится.

Найденов: «Что у Вас за повреждение на левой кисти?».

Вопрос снят.

Найденов: «Вас Корягин консультировал перед допросом?».

Вопрос снят.

Котеночкина, адвокат Найденова: «Показания, которые Вы давали под запись, были следователем записаны дословно?».

Судья вмешивается: «Вопрос я снимаю, так как закон не требует дословной записи показаний».

Адвокаты защиты изумлены.

Закалюжный: «Возражаю. В законе сказано: «Протокол допроса – по возможности дословно». Ваша честь, предоставьте Яшину возможность задать вопросы свидетелю».

В ответ - с просьбой адвоката вовсе не связанное: «Суд предупреждает Вас о недопустимости нарушения порядка судебного заседания».

Закалюжный взрывается: «Я расцениваю Ваш ответ как препятствие адвокатской деятельности!».

Судья уже успела возвратить себе невозмутимый образ египетского сфинкса: «Уважаемые присяжные заседатели, прошу вас оставить без внимания заявление адвоката Закалюжного».

Адвокат Чубайса Сысоев: «На вопрос следователя, почему Вы вовремя не обратились в милицию, Вы пояснили, что у Вас был шок. Что Вас шокировало?».

Карватко: «Меня шокировало, что я человека 16-го видел, а потом сообщают, что он 17-го покушался на Чубайса».

Сысоев, хихикая: «И это помешало Вам прийти в милицию?»

Карватко, насупившись: «А что я им скажу – что я этого человека три раза видел?» Сысоев не по-мужски кокетливо: «Что же все-таки Вас так удивило?»

Карватко, глядя ему в глаза: «Если Вас завтра будут показывать по телевизору и говорить, что Вы обвиняетесь в преступлении, я тоже буду очень удивлен».

Прокурор приступает к оглашению еще одного документа следствия - заявления свидетеля Карватко, направленного им Генеральному прокурору Российской Федерации 30 марта 2005 года, то есть спустя всего лишь три дня после допроса, показанного в видеозаписи. Заявление небольшое, но до неузнаваемости меняющее смысл и тон только что состоявшегося допроса: «Я пришел к выводу, что на даче Квачкова могло готовиться покушение на Чубайса. Прошу допросить меня по этому вопросу».

Во как! Только что на протяжении всего допроса Карватко твердил одно: «не могут они быть причастны… не верю… нет, не причастны…». Так что же вдруг изменилось за эти три дня? Снова вопросы к Карватко.

Прокурор: «Вы данное заявление писали собственноручно?»

Карватко: «Я его переписал».

Першин: «Добровольно ли было написано это заявление?»

Вопрос снят.

Михалкина: «Слова в тексте заявления формулировали Вы сами?»

Карватко успевает сказать: «Нет».

Судья снимает вопрос и просит присяжных не обращать внимания на ответ.

Закалюжный, адвокат Яшина: «В этом заявлении Вы указываете лиц, по которым хотите дать более подробные показания. В связи с чем?»

Карватко: «Не я это заявление составил. Было указано, что так надо писать – я написал».

Судья прерывает Карватко и разражается гневом: «Вопросы - кто составил заявление, когда составил заявление – рассматриваются без присяжных заседателей. Адвокат Закалюжный, в отношении Вас могут быть приняты меры, в том числе по замене адвоката».

Закалюжный вспыхивает: «Это препятствование адвокатской деятельности. Вы удалили моего подзащитного, а теперь хотите расправиться со мной!»

Судья возвращается в позу сфинкса: «Уважаемые присяжные заседатели, Вы должны оставить без внимания нарушение прав адвоката Закалюжного и его подзащитного».

Оставлять без внимания нарушение прав стало в суде нормой, требование Пантелеевой восприняли как должное.

Прокурор попросил удалить присяжных, чтобы просить судью указать заседателям на причины прерывания видеозаписи – замену аккумулятора видеокамеры. «Не то, - обеспокоился прокурор, - защита опять будет намекать, что запись прерывалась по неизвестным причинам». И ещё просил прокурор показать на видеозаписи крупным планом руки Карватко, чтобы у присяжных не сложилось впечатления, что он подвергался насилию.

Судья: «Учитывая, что сторона защиты систематически доводит до сведения присяжных заседателей информацию о следственных действиях, и исходя из принципа равенства сторон, суд дозволяет государственному обвинителю огласить протокол допроса, включая в него процессуальные моменты». Чего только не сделаешь, исходя из принципа равенства сторон!

Вводят присяжных заседателей. Прокурор засветил экраны и принялся лихорадочно искать кадры крупных планов рук Карватко. Сторона защиты его дружно подбадривает.

Прокурор растерянно: «Я наугад включил. Здесь ничего не видно. Это, наверное, тень от лампы».

Найденов советует: «Так надо спросить у самого Карватко, что это за следы на руках».

Прокурор в панике: «Не надо!»

Экраны гаснут.

У прокурора в руках протокол допроса Карватко 2 апреля 2005 года, в день его освобождения из СИЗО Твери. При чтении протокола становится ясно, какой трагической ценой свидетель получил свободу. Ни с того ни с сего в памяти Карватко вдруг всплывают новые факты, по мнению обвинения должные изобличить подготовку подсудимых к покушению на Чубайса: остановка Карватко по просьбе Яшина на месте будущего взрыва, поездка в Жаворонки вдоль большого владения за железным забором и большими зелеными воротами, появление «мужчины по имени Иван»… Вот что сказал Карватко, после чего его и выпустили на свободу: «Я стал свидетелем разговора между Квачковым и мужчиной по имени Иван. Из разговора я понял, что Квачков ругает его, что он приехал не на своей машине и что у Ивана сломалась автомашина Хонда».

Прокурор вцепился в таинственного Ивана: «В суде Вы сказали, что не знаете, как появился Иван. А здесь в протоколе написано, что он подъехал на автомашине Хонда?».

Карватко: «Этот протокол писал следователь. Он писал так, как это было нужно ему. Я не видел, как этот человек выходил из машины».

Прокурор снова зачитывает строки протокола.

Карватко: «Кто это писал?! Это я писал?! Следователь это писал, как ему нужно было!»

Судья: «Это не довод».

Карватко приводит свой единственный довод: «Мои показания изменены».

Першин: «Действительно ли Вы были очевидцем того, как Квачков ругается с мужчиной по имени Иван?»

Карватко взмолился: «Я не помню. Я этого мужчину в лицо не видел».

Першин: «Соответствует ли действительности, что Яшин останавливался на шоссе?»

Карватко: «Нет!»

Михалкина: «Поясните, откуда Вам стало известно про автомашину Хонда?».

Карватко: «Про Хонду мне рассказывал господин Корягин. Он сказал, что там было две Хонды. И одна из них уехала в сторону Питера»

Миронов: «Вы упомянули, что Корягин сказал о двух Хондах. Вам известно что-либо о двойнике серебристой Хонды?».

Карватко: «Я помню, что речь шла о двух Хондах, а конкретно не помню».

Миронов печально: «Вам не приходило в голову, что упоминание той или иной машины в показаниях может сломать человеку жизнь?»

Вопрос про жизнь снят, на этот раз - как излишне философский…