Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа

Латыши также не блещут убедительностью доводов, когда обосновывают то, что Латвия была оккупирована СССР в 1940 г. Официальные власти оперируют не юридическими нормами, а идеологическими штампами. Вот, например, цитата из «Декларации об оккупации», принятой сеймом ЛР 22 августа 1996 года:

«Развитие Латвии как независимого государства прервал заключенный двумя тоталитарными державами — национал-социалистической Германией и коммунистическим СССР — 23 августа 1939 года договор о ненападении (пакт Риббентропа — Молотова), целью которого было разделить Европу на сферы влияния».

И все, на этом аргументация латвийских парламентариев иссякает.

Нынешние шаманы от пропаганды старательно обходят стороной тот факт, что части Красной Армии вошли в Прибалтику именно в 1939 г., а не в 1940 г. Обычно они начинают свои вопли об оккупации с того, что, дескать, кровожадный Сталин заключил 23 августа 1939 г. с таким же тираном Гитлером дьявольский пакт, по которому тот разрешил Советам оккупировать Прибалтику, и сразу перескакивают к событиям июня 1940 г. Этим они добиваются того, что у неискушенного обывателя складывается впечатление, будто советские войска бесцеремонно вторглись в Прибалтику лишь в 40-м, чтобы оккупировать и советизировать маленькие, но свободолюбивые Литву, Латвию и Эстонию. И хотя ни малейшей связи между заключением советско-германского пакта о ненападении и присоединением прибалтийских государств к СССР нет, ныне 23 августа во всех трех республиках отмечается общенациональный день скорби. Эта дата усиленно сакрализуется и мифологизируется, на страшилках о «секретных протоколах» базируется нынешняя государственная идеология Литвы, Латвии и Эстонии, эти же мифические «секретные протоколы» лежат в основе концепции советской оккупации.

Если не было оккупации, то что же было, спросит читатель. В юридическом лексиконе можно отыскать понятие, предельно точно характеризующее прибалтийские события июня-августа 1940 г. — инкорпорация, то есть присоединение к государству новой территории, представлявшей ранее независимое государство. Инкорпорация предполагает правовое, на основе договора или плебисцита, а не принудительное присоединение. После инкорпорации граждане присоединенного государства пользуются всеми правами и свободами той страны, в которую включается данная территория, а зачастую получают значительные привилегии. Например, после инкорпорации Финляндии в Российскую империю в 1809 г. подданные Великого княжества Финляндского пользовались политическими и экономическими (налоговыми) привилегиями. Инкорпорированное в состав империи шестью годами позже Царство Польское не только не платило налоги в общероссийскую казну, но и получало из нее дотации на содержание собственной армии. В 1940 г. инкорпорация не дала прибалтам особых преимущество, но, скажем, права частной собственности были значительно более широкими, нежели в остальных республиках СССР. Коллективизация в Прибалтике началась лишь в 1947 г., частное хуторское хозяйство сохранялось до 50-х годов.

Некоторые современные прибалтийские «историки» вроде бы стесняются говорить об оккупации, но инкорпорацию 1940 г. объявляют насильственной. Ребята, «насильственная инкорпорация» — это перл из того же разряда, что «добровольная оккупация». Последние годы МИД РФ пытается огрызаться на вопли вконец оборзевших прибалтийских политиков с требованием компенсировать полувековую «оккупацию», но все «решительные заявления» чиновников лавровского МИДа напоминают тявканье беззубых щенков. Мало того, что эти дегенераты признают существование «секретных протоколов», так они еще и не знают слова «инкорпорация». Я бы рад их просветить, да боюсь, что профессиональные предатели национальных интересов в этом не заинтересованы. Успешно торговать Родиной оптом и в розницу вполне можно и с неразвитым интеллектом.

Вообще-то, нелишне было 6 напомнить оккупационно озабоченным прибалтийским политикам, что учреждена их независимость была как раз оккупационными властями кайзеровской Германии. Вождь литовских националистов Сметона даже провозгласил унию с Германской империей, пригласив на престол немецкого принца Вильгельма фон Ураха, который должен был стать королем Миндаугасом II. Разве что эстляндские националисты во главе с Константином Пятсом успели объявить о независимости Эстонии 24 февраля 1918 г. за несколько часов до вступления в Таллин немцев. Те, разумеется, самостийную лавочку быстро прикрыли, и лишь после ноябрьской революции в Германии оккупационные власти в Эстонии по указанию из Берлина сформировали марионеточное «национальное» правительство во главе все с тем же Пятсом. После ухода немцев в Эстонию вернулись большевики, формально признавшие независимость Эстонии 7 декабря 1918 г. В январе 1919 г. они контролировали почти всю территорию страны, находясь в 35 км от Таллина. Тут бы эстонской независимости и крышка, если бы не подошедшие эстонцам на помощь морем английские интервенты.

Значительную помощь сепаратистам оказал и Особый Псковский Добровольческий корпус Белой армии. Эстонцы вскоре сполна «отблагодарили» беляков за помощь в обретении независимости. В 1919 г. эстонские формирования приняли участие в походе Юденича на Петроград, но потом бросили фронт и закрыли свои границы, перерезав Юденичу каналы снабжения. Этим тут же воспользовались красные, высадившие десанты на балтийском побережье и полностью блокировавшие белогвардейцев. В ноябре 1919 года Эстония согласилась впустить в страну части белых только при условии, что они сдадут оружие, военное имущество и знаки различия (последнее, видимо, в качестве издевательства). В 1919–1920 гг. от болезней и голода в лагерях на территории Эстонии перемерла большая часть интернированной Эстонией Северо-Западной армии генерала Юденича и значительная часть беженцев. 06 этом, кстати, нелишне вспомнить, когда официальный Таллин ставит в вину русским то, что в Гулаге умерли (причем, в большинстве случаев естественной смертью) несколько сотен бывших эстонских эсэсовцев и прочих коллаборационистов.

Второй эпизод эстонской независимости отмороженные на всю голову местные «историки» относят к 1944 г. Олицетворением ее они считают некое «национальное правительство» Отто Тиифа, сформированное «временным президентом Эстонии» Юри Улуотсом (премьер-министр в 1938–1940 гг.), якобы правившее страной в промежутке между отступлением вермахта и приходом Красной Армии. Вообще-то никакого промежутка не было — части Эстонского стрелкового корпуса Красной Армии ворвались в Таллин буквально наступая на пятки удиравшим немцам, захватив в городе богатые трофеи и пленных. А «временный президент» Улуотс на поверку оказывается заурядным нацистским прихвостнем, который активно помогал немцам вербовать из местных жителей коллаборационистские вооруженные формирования, включая части СС и карательные полицейские отряды. Оккупанты даже подумывали назначить Улуотса главой местного «самоуправления» при рейхскомиссариате «Остланд», но этому воспротивился действующий глава доктор Мяэ. К сожалению «президенту» Улуотсу не удалось понюхать гулаговской параши, как большинству «министров» тифовского «правительства», потому что он перед приходом Красной Армии удрал в Швецию, где вскоре умер. А вот сагитированные этим подонком добровольцы из 20-й гренадерской дивизия ваффен-СС «Эстланд», воевали во имя Третьего рейха до мая 1945 г., пока остатки дивизии не были пленены советскими частями под Прагой уже после капитуляции Германии. Ныне официальный Таллин считает этих эсэсовцев борцами за независимость Эстонии. Правда, отстаивали эстляндскую независимость эти соколики подозрительно далеко от своей исторической родины, да и присягали они не эстонскому народу, и даже не Улуотсу с Тифом, а лично фюреру, но для эстонских «историков» это ничего не значащие нюансы. Что, смешно? Тем не менее, МИД Эстонии на полном серьезе считает деятельность Улуотса актом эстонской независимости.

Наконец, нынешнюю независимость Эстонии объявила… советская «оккупационная администрация». А как же иначе, ведь эстонские власти считают свою страну оккупированной с 1940 г. по 1991 г., а декларацию о суверенитете принял 16 ноября 1990 г. Верховный Совет Эстонской ССР. То есть провозглашение независимости состоялось не только в условиях «оккупации», но еще и советским органом власти, который был сформирован «оккупационным режимом». Правда, вопрос о сроках оккупации можно оспорить. Если эстонцы считают сам факт присутствия на территории советских войск актом оккупации, и только на основе этого объявляют парламентские выборы 1940 г. сфальсифицированными, то «советская оккупация» завершилась лишь 31 августа 1994 г., когда последний русский солдат покинул республику. То есть по аналогии мы можем говорить о том, что любые выборы в Эстонии до сентября 1994 г. проходили под контролем оккупационных войск.