Секретные протоколы, или Кто подделал пакт Молотова-Риббентропа

АТЛАС

Почему я такое большое значение придаю картам? Когда меня иногда об этом спрашивают, даже не знаю, как объяснить, настолько очевидным мне кажется ответ. Я люблю карты с детства. В девять лет составил свою первую карту — закрасил красным цветом на учебной контурной карте страны социалистической системы, а страны, дружественные соцлагерю, аккуратно заполнил линейным растром. Конечно, она отражала мою субъективную точку зрения, но оказалась на удивление точной, несмотря на некоторые погрешности (скажем, Никарагуа я уверенно закрасил красным, хотя, в отличие от Кубы, эту страну не принято было считать социалистической).

Очень рано я понял, насколько схематические графические изображения помогают понять суть исторических процессов. В 4-м классе учительница истории была очень удивлена, когда я, отвечая на вопрос о Мамаевом побоище, по памяти изобразил на доске мелом схему Куликовской битвы. Мне же было совершенно непонятно, как мои одноклассники зубрят наизусть параграфы из учебника, посвященные Отечественной войне 1812 г., но даже не пытаются заглянуть на цветную вкладку в конце книги, где находятся наглядные карты и схемы. Ведь они не понимали, где течет река Неман, которую перешел Наполеон 22 июня, зачем ему так нужен был Смоленск, и почему яростные бои велись за какой-то Малоярославец, в то время как Москва была сдана неприятелю без боя. Зато когда мы изучали по литературе «Войну и мир» Толстого, я откровенно скучал, читая о любовных переживаниях героев, но сцены боев и походов пробуждали во мне ярчайшие образы.

Помню, мы обсуждали на уроке эпизод, когда польские уланы смело бросаются в воду и тонут на глазах у Наполеона, пытаясь форсировать Неман вплавь, но при этом плачут от счастья, что погибают под взором императора. Я довольно резко возразил нашей литераторше, что Толстой в этой сцене показал вовсе не величие французского императора, а дурость поляков. Ведь Неман — это не просто река, а река пограничная: по одну сторону Польша (тогда — Великое герцогство Варшавское), по другую — Россия. «И при чём тут это?» — недоумевала учительница, так и не понявшая географического символизма.

В деле зомбирования человеческих масс карты играют исключительную роль. Иногда само изображение совершенно парализует волю и рассудок человека. Причина в том, что люди в большинстве своем не способны читать карту, они не знают ее языка, карта сама по себе воспринимается, как неоспоримый отпечаток реальности. Исследователь современного общества Сергей Георгиевич Кара-Мурза в книге «Манипуляция сознанием» так пишет об этом:

«Они [карты] оказывоют но человека огромное идеологическое воздействие. Уже с начало веко (точнее, с зарождением геополитики — крайне идеологизированного учения о территориальных отношениях между государствами) карты стали интенсивно использоваться для манипуляции общественным сознанием.

В ходе развития цивилизации человек выработал два, в принципе равноправных языка для записи, хранения и передачи информации — знаковый (цифра, буква) и иконический (визуальный образ, картинка). На пути соединения этих двух языков совершенно особое место занимает изобретение карты — важная веха в развитии культуры.

Карта как способ „свертывания“ и соединения разнородной информации обладает не просто огромной, почти мистической эффективностью. Карта имеет не вполне еще объясненное свойство — она „вступает в диалог“ с человеком. Карта — инструмент творчества, также, как картина талантливого художника, которую зритель „додумывает“, дополняет своим знанием и чувством, становясь соавтором художника. Карта мобилизует пласты неявного знания работающего с нею человека (а по своим запасам неявное, неформализованное знание превышает знание осознанное, выражаемое в словах и цифрах). В то же время карта мобилизует подсознание, гнездящиеся в нем иррациональные установки и предрассудки — надо только умело подтолкнуть человека на нужный путь работы мысли и чувства. Как мутное и потрескавшееся волшебное зеркало, карта открывает все новые и новые черты образа по мере того, как в нее вглядывается человек. При этом возможности создать в воображении человека именно тот образ, который нужен идеологам, огромны. Ведь карта — не отражение видимой реальности, как, например, кадр аэрофотосъемки. Это визуальное выражение представления о реальности, переработанного соответственно той или иной теории, той или иной идеологии.

В то же время карта воспринимается как продукт солидной, уважаемой и старой науки и воздействует на сознание человека всем авторитетом научного знания. Для человека, пропущенного через систему современного европейского образования, этот авторитет столь же непререкаем, как авторитет священных текстов для религиозного фанатика.

Первыми предприняли крупномасштабное использование географических карт для идеологической обработки населения немецкие фашисты. Они быстро установили, что чем лучше и „научнее“ выполнена карта, тем сильнее ее воздействие на сознание в нужном направлении. И они не скупились на средства, так что фальсифицированные карты, которые оправдывали геополитические планы нацистов, стали шедеврами картографического издательского дела. Эти карты заполнили учебники, журналы, книги. Их изучение сегодня стало интересной главой в истории географии (и в истории идеологии).

В последние годы фабрикация географических карт (особенно в историческом разрезе) стала излюбленным средством для разжигания национального психоза при подготовке этнических конфликтов. Это — особая „горячая“ сфера манипуляции общественным сознанием. Наглядная, красивая, „научно“ сделанная карта былого расселения народа, утраченных исконных земель и т. д. воздействует на подогретые национальные чувства безотказно. При этом человек, глядящий на карту, совершенно беззащитен против того текста, которым сопровождают карту идеологи. Карта его завораживает, хотя он, как правило, даже не пытается в ней разобраться». [152]

В деле уничтожения СССР провокации с картами играли очень важную роль, о чем неоднократно говорилось выше. Но почему толпы людей так глупо заглотили наживку с картами, чья подложность просто бросается в глаза? Ответ, что массы малокультурны и необразованны, совершенно неверен. Даже на профессиональных «ученых» магия карты действует безотказно. Противостоять гипнозу способны единицы. Всего лишь маленьким кусочком бумаги с цветными пятнами можно начисто лишить человека рассудка. Маврик Вульфсон хвастливо вспоминает в своих мемуарах:

«Через месяц после 2 июня 1988 года партийная верхушка организовала расширенное заседание ученых советов Института истории Академии наук и Института истории партии, чтобы опровергнуть мое утверждение о том, что летом 1940 года имела место не революция, а насильственная аннексия.

Меня пригласили явиться и защитить свое мнение. Предвидя, что собравшиеся там во главе с бывшим тогда секретарем партии по пропаганде, историком, академиком Александром Друзилисом, выступят против меня, я потребовал, чтобы на заседание пригласили 300 латышских рабочих с „ВЭФа“ и других заводов. Ответ был отрицательным: „Это научное заседание“. Я ответил, что тогда буду вынужден выступить перед Домом конгрессов. Мои противники отступили, заметив, что после собрания вам все равно придется только выброситься из окна.

Выступило 18 ораторов, где на моей стороне был только молодой историк Мартиньш Вирсис да еще Эдуард Берклавс и Янис Густсонс — участник революционного движения, один из организаторов демонстрации 21 июня 1940 года. Все остальные чуть ли не в унисон „пели“, что латышский народ добровольно поддержал установление советской власти в Латвии.

После того, как многие из моих наиболее яростных оппонентов аргументировали свое мнение о непричастности Советского Союза к установлению советской власти в Латвии и обеих других прибалтийских республиках, я попросил слова.