Газета "Своими Именами" №6 от 04.02.2014

О выплатах пенсии и речи не было на Руси, можно было лишь выцыганить у царя хоть что-то на оплату лекарств при потере здоровья на войне. Так, туляк Крюков в 1616 году писал в челобитной «…под Дедиловым с татары и на том бою меня ранили из лука в груди на обе стороны, а на зелье жалованья не дано». Прошение Романов прочитал и повелел чиновникам («ВТЭКу») подтвердить наличие раны. Те вызвали бедолагу в Москву, тот кое-как доковылял, после чего царь-батюшка единовременно выделил воину на всю оставшуюся жизнь 3 рубля на лекарства (курица стоила 2 коп., десяток яиц – 1 коп., овца – 10 копеек, белуга – 15 коп.).

Какой-то шанс на помощь от власти имели ещё вдовы погибших солдат и побывавшие в плену женщины, но только в порядке удовлетворения личного прошения, как и инвалиды войн. Так, в 1634 году «бедная вдова полонянка, рословка, Лукерьица Алексеева дочеришка Шумяцкаго, Степановская женишка Маковнева с детишками» добилась от Кремля не частного, но на удивление общего для всех полонянок решения о выплате «двух рублей жалованья да сукна доброго» и на каждого из детей в среднем по рублю. Однако заметить нужно, что та Лукерьица была из бывших боярских жён, и только о таких бывших полонянках заботился Кремль на системной основе.

В следующем веке в справочнике по Московской губернии можно было найти запись: «Часть граждан, коих старость или болезнь лишает средств к снисканию пропитания работою, не оставлена в сем городе без попечителнаго промысла милосерднейшей Государыни» – слава жене Императора! Её трудами хоть сотня-другая людей не была выброшена в сточные канавы цивилизованного общества, в котором аж в ушах звенела симфония власти, церкви и народа.

В 1778 году были организованы Ссудная и Сохранная казна для вдов – что-то вроде кассы взаимопомощи. На общественных началах. Но первичные взносы – 240 рублей для разового обеспечения по первому классу и 60 для четвёртого – были далеко не для всех подъёмны.

То есть дело поддержки стариков и иных людей, по каким-либо причинам не способных добывать себе средства к существованию, никогда не являлось заботой Российского государства, а было, в лучшем случае, общественным делом. Обычная пенсионная практика прошедших веков – выживание только через помощь детей и близких.

Одиноким же и больным старикам была одна дорога – в богадельни, существовавшие исключительно на пожертвования. К 1 января 1899 года общее число благотворительных учреждений Российской Империи определялось в 14 854, из которых благотворительных обществ было 7 349 и благотворительных заведений – 7 505.

Материальное обеспечение нетрудоспособных, престарелых, вдов и сирот впервые в мире стало функцией государства 7 ноября 1917 года, когда оно было декларировано новой властью. Однако состояние экономики позволило реализовать этот лозунг только в 1928 году: были введены пенсии по старости, но, поначалу, единственно для рабочих текстильной промышленности при установлении самого низкого в мире возраста выхода на пенсию.

В конце прошлого века наступила очередное Смутное время, когда были брошены на произвол судьбы не только пенсионеры. Однако стариков власть «задвинула» так основательно, что и через двадцать лет, в 2009 году, минимальная пенсия в России обеспечивала существование пенсионера примерно на уровне военнопленного немца в 1941 году. Через четыре года, с учётом реальной инфляции – немногим лучше. И, смотря правде в глаза (демография, недееспособность многих чиновников и постоянная инфляция – вещи железобетонные!), вряд ли будет лучше в обозримом будущем.

Понятно, что на фоне этих обстоятельств люди считают каждую копейку. Впрочем, и государство занимается тем же. Но какими методами!

Среди многих сатанинских приёмов утряски и усушки размеров начисляемых компенсаций за износ здоровья Кремль использует шельмование граждан в момент назначения пенсии: при определении стажа, существенно влияющего на размер компенсации. Об этом издевательстве, пожалуй, никто ещё внятно не говорил и тем более никаких мер по его искоренению не предпринимал, в том числе и в стенах «Взбесившегося принтера».

Вот сидит в очереди на оформление пенсии женщина и рыдает навзрыд. Дивы ПФ вытолкали её из кабинета, объяснив, что печать в её трудовой книжке какая-то подозрительная, выцветшая, и что, мол, вообще надо каждую запись подтверждать справкой с соответствующего места работы или же выпиской из архива. Тем более записи, читаемой плохо.

Какая справка, какой архив? Несчастная проработала почти 20 лет на одном месте, в цехе ткацкой фабрики. Потом появился на фабрике баблодиспетчер, и пришёл фабрике конец. Теперь там вертеп. Но, может, тот новый и «эффективный» собственник таки позаботился передать в городской архив данные кадрового учёта разорённого им производства? Как же-с! Нет ни фабрики, ни данных в архивах (их существует несколько, и каждый нужно обойти лично!). В итоге Фонд отказался брать в зачёт двадцать лет непрерывного трудового стажа той женщины, сэкономив тем немалую сумму в расходной части своего бюджета.

После увольнения с фабрики женщина проработала ещё двенадцать лет, но подтвердить справками она может далеко не все из них, и теперь ей светит только социальная пенсия, если вообще что-то светит в этой жизни.

А вот заводит очередь явного вида уголовник, который, ничуть не смущаясь, похваляется десятками лет освоения им всяких и разных зон. Трудовую книжку он, скорее всего, купил. И вот теперь он будет получать ту же пенсию, что и рыдающая женщина с 32-летним стажем. Эта пенсия ему на фоне награбленного у сограждан и запрятанного в воровском общаке нужна как собаке пятая нога, но гадёныш настаивает: «хочу, понимашь, из принципа, чтоб просто было».

Вот сидит подтянутый мужичок. Он имел несчастье работать в годы Перестрелки на совместном предприятии (СП), которые в тот период плодились как кролики. Но вот незадача: печать в его трудовой книжке с непонятными дивам буковками. Не годится! Иди-ка ты, старичок, на свою прежнюю русско-аглицкую фирмочку, бери справку, что ты действительно там трудился, а потом беги к переводчику и нотариально заверяй перевод непонятных буковок… Почти три года ушло в «подарок» кремлёвским.

Вот горюет жена офицера, который честно служил на самом передовом рубеже – на территории ГДР. Там она работала… да, какая вакансия подворачивалась, ту и занимала. Но где те архивы? И где та ГДР? Десять лет стажа на ветер!

Вот истерика с ещё одной женщиной. Кадровичка на одном из её прежних мест работы неаккуратно вписала в трудовую книжку название организации. И хоть в базе данных ПФ и числятся взносы, которые от той организации приходили, период работы в той конторе опять не признан (понятно, что контора та сгинула в небытие и никаких следов её сегодня не сыщешь) – пять лет стажа на ветер!

Если посетить любое отделение ПФ РФ, взять наугад десяток дел, в которых обязательно хранятся копии трудовых книжек, и сравнить их содержание с признанным стажем для начисления пенсии… – даже не хочется и думать насколько велик объём тотального надувательства граждан! Граждан, в каждом из которых Кремль видит уголовника, видимо, под стать себе: мол, купил бланк трудовой книжки, за ближайшим углом поназаказал печатей и понавписывал затем себе стажа с короб! А теперь денег хочет – во гад!

И какой толк тогда даже от самой справедливой формулы расчёта суммы пенсии? – А никакого!

И как тогда выжить в старости?

Идеи о самостоятельном накоплении гражданами денег не проходят – государству уже никто и давно не верит! Слишком свежи в памяти многочисленные эксы! Слишком много случаев умыкания банкирами и прочая людских кровных без каких-либо последствий для этих банкиров.

И что делать пока молодым? Открывать пополняемые депозиты в банках под госгарантии возврата 700 тысяч в случае банкротства банка? Может, и так – проценты на депозиты в банках подчас больше, чем предлагают некоторые НПФ. Но где гарантии возврата вклада в случае банкротства главного гаранта, то есть банкротства власти, гаранта тех банков? Ведь банкротство власти люди видели минимум дважды на протяжении жизни лишь одного поколения! А разве что-то изменилось?