Парадоксы мозга

Издавна считалось, что в осуществлении зрительных функций в одинаковой степени участвуют оба полушария. Это не совсем так, хотя в обычных условиях заметить какие-то различия в их деятельности не удается. Только когда глаза трудятся в особенно тяжелых для нашего зрения условиях, различия становятся очевидными.

Во время опыта специальный прибор всего на полсекунды открывает шторки, чтобы была видна картинка. Если испытуемый не успел разобраться, что на ней изображено, ему дают возможность вновь на нее посмотреть, но теперь уже в течение целой секунды. В следующий раз картинка предъявляется на полторы секунды и так далее, пока испытуемый не определит, что там нарисовано. Людям, оперирующим двумя полушариями, для опознания знакомых предметов вполне достаточно полсекунды. Однако, если на рисунке отсутствует какая-то важная деталь предмета: носик у чайника, хобот у слона, дуги у троллейбуса, то при этом люди испытывают затруднения. Им приходится 2–3 раза взглянуть на картинку, чтобы иметь возможность внимательно рассмотреть все детали изображения и, проанализировав их, сделать заключение об увиденном. Без участия затылочной области левого полушария человек будет испытывать некоторое затруднение в узнавании даже полностью нарисованных предметов, если картинки показывать мельком, всего на несколько мгновений. Во время их первого предъявления испытуемый успеет рассмотреть всего одну-две детали. Обычно он узнает их правильно и тут же называет, но что нарисовано на картинке, догадаться не может. Даже если он обратит внимание на носик чайника и узнает его, это почему-то не помогает ему догадаться, что нарисован именно чайник. При следующем предъявлении картинки испытуемый разглядит еще 1–2 детали и т. д. В конце концов рисунок будет правильно назван, но это произойдет только после того, как он рассмотрит все или почти все его детали. К примеру, вот как проходил процесс узнавания велосипеда. Многократно рассматривая рисунок, испытуемый комментировал: колесо, еще колесо, кобура, нет, не кобура – это сиденье, перекладина. Самокат! Нет, не самокат. Здесь два колеса, сиденье, перекладина, руль и педаль. Это мотоцикл или спортивный велосипед.

Просмотр всех деталей – необходимое условие для опознавания изображенного предмета. Отсутствие любого, даже малозначимого его признака вызывает сильное затруднение, ну а если отсутствует важный признак, узнать предмет становится невозможно. Сколько раз их ни показывай, испытуемый не узнает ни чайник, ни слона, если к ним забыли пририсовать носик или хобот. Зато если нарисованы все детали предмета, но изображены по отдельности, такая картинка дополнительных затруднений не вызовет. Рассматривая набор строительных деталей, где вместо дома отдельно изображены его стены, крыша, окна, двери, труба, испытуемый в условиях кратковременного предъявления рисунка скажет, что видел дом. Он даже не заметит, что вместо вполне законченного строения рассматривал строительные блоки, предназначенные для его возведения. Изображение дома будет синтезировано, «построено» зрительной областью правого полушария.

Нарушение функций левого полушария не мешает распознавать цвета, их насыщенность, яркость. Обычно это делается точнее, чем в норме, когда левое полушарие немного придерживает усердие правого собрата, мешая ему использовать свои возможности полностью. Зато назвать цвет испытуемый часто не в состоянии. Из набора цветных карточек не может выбрать названные оттенки. Если с названиями основных цветов иногда справляется, то промежуточные тона назвать затрудняется, не скажет, например, что предмет ярко-красный или светло-зеленый. С тонкостью оценки цвета по светлоте и яркости без участия левого полушария справиться трудно. Испытуемый перестает давать обозначения по цвету даже хорошо знакомых предметов. От него теперь не услышишь таких названий, как «огуречный», «кирпичный». В общем цветоощущение нормальное, но правильно обозначить воспринятое трудно, так как страдает логический механизм речевого кодирования цветовых ощущений.

Образное восприятие мира и образное мышление, которыми человеку приходится оперировать в период нарушения функций левого полушария, накладывает определенный отпечаток на решение логических задач. Испытуемого после левостороннего шока просят рассортировать четыре таблички. На каждой из них изображено всего одно число: 5 или 10 в арабском или римском начертании. Для человека в обычном состоянии это тоже труднорешаемая проблема, ведь карточки можно классифицировать двояким способом. При классификации по внешнему признаку – способу начертания – в одной группе окажутся арабские цифры, а в другой римские. Не менее логично ориентироваться на абстрактный признак – само число. Тогда в одной кучке окажутся пятерки, в другой – десятки. Человеку с одним (правым) полушарием справиться с задачей оказывается проще. Он пользуется наглядной стороной и сортирует карточки, ориентируясь лишь на их начертание.

Несмотря на то, что испытуемый может пользоваться лишь одним полушарием, он хорошо ориентирован в пространстве и во времени. Это не значит, что он назовет число, месяц и год или скажет, где находится. Память на даты, названия улиц, учреждений временно исчезает вместе с утратой словесной памяти. Однако, опираясь на образную информацию, увидев на рисунке прилавок и витрины, уставленные товарами, он догадается, что это гастроном, а рассмотрев на фотографии бесконечные стеллажи с книгами, поймет, что снимок сделан в библиотеке.

Поскольку при нарушении функций левого полушария словесная память резко угнетена, временно утрачивается и весь багаж знаний, годами накопленный человеком с помощью устного и письменного слова. Историк перестает быть историком, врач оказывается не в состоянии ответить на простой медицинский вопрос, лингвист и математик полностью утрачивают свой научный багаж.

Мышление и речь связаны неразрывными узами. С утратой функций левого полушария, приводящей к расстройству речи, утрачивается и способность к абстрактному мышлению. Причина и характер расстройств мыслительных функций понятны и не вызывают недоумений. Непонятно лишь, почему человек теряет при этом и хорошее настроение. После левостороннего шока он часто мрачнеет, сутулится, исчезает улыбка, все положительное встречается с недоверием. В момент выключения левого полушария глубокий пессимизм является главным критерием в оценке любого события. Оказывается, только благодаря деятельности левого полушария мы не становимся безнадежными пессимистами.

Изучение распределения функций между большими полушариями головного мозга открыло исследователям удивительное явление. Выяснилось, что человек как бы обладает двумя слуховыми системами и двумя формами мышления. Одна слуховая система предназначена исключительно для анализа звуков речи, другая – главным образом для восприятия всех остальных звуков окружающего нас мира. Первая у всех людей, кроме левшей, находится в височной коре левого полушария. Эта система, а вместе с ней и абстрактное мышление утрачиваются в момент действия левостороннего электрошока. Места для второй звуковой системы в левом полушарии не нашлось. Неспособно оказалось оно и к образному мышлению, эти функции взяло на себя правое полушарие нашего мозга. Попробуем выяснить, что произойдет с человеком, если речевое полушарие на время лишится помощи своего «ленивого» собрата. Посмотрим, как изменится в этом случае речь, мышление, настроение.