Портреты гомеопатических препаратов (часть 1)

Обученный иезуитами Вольтер, самый яркий представитель Просвещения XVIII столетия (чью натуру Lachesis легко рассмотреть по его пространным письмам и комментариям его современников на тщательно подготовленном публичном выступлении, в какое ему нравилось превратить свою жизнь), который провел большую часть своей жизни в нападках на Церковь и своим острым языком и злым пером или обрушиванием громов и молний на само существование нравственного или милосердного Господа выдавал этой своей одержимостью, длящейся всю его жизнь, свою завороженность, характерную для типа Lachesis, этим предметом. История о том, что он на смертном одре умолял о последнем отпущении грехов, может быть всего лишь легендой, но, во всяком случае, такой поворот вполне соответствовал бы его природе.

Таким образом, Lachesis может быть либо исключительно преданным и набожным последователем своей религии, либо, если у него сильно выражены черты независимости и анархии, может яростно отстаивать точку зрения, что организованная Церковь и религия, которой доверено сохранять искренние религиозные порывы, фактически гасят спонтанную и наполненную смыслом связь человека с Богом, так как сводит откровение к догме, а мистическое познание к обрядам и ритуалам.

Протест Мартина Лютера, который привел к протестантской Реформации, можно в свете сказанного рассматривать как страстную реакцию Lachesis против интеллектуализации Фомой Аквинским прямой связи человека с Богом и против слишком церковно сильной формализации веры человека в церковные службы.

Такая же глубокая эмоциональность отмечается в убеждениях и верованиях Lachesis, не связанных с религией.

Например, у Зигмунда Фрейда всю жизнь был ужас ко всему, что связано с религией, и в его сознании место религии заняла сексуальность. Он излагал свои взгляды с догматизмом, не допускающим никаких отклонений от его истинной доктрины (см. главу «Зигмунд Фрейд» в книге К. Юнга «Воспоминания, мечты и раздумья»). По сути, фрейдовская насыщенная сексуальностью психология с её представлением о том, что религия, духовность, культурная и творческая деятельность в основном являются преобразованиями сексуальных неврозов или подавленной сексуальности, носит окраску истинно Lachesis.

Действия и реакции Lachesis могут быть вызваны воинственной ненавистью к какой-либо определенной идеологии, идее или даже к индивидууму. Школьница, например, может питать сильную нелюбовь к кому-нибудь из педагогов, членов семьи или соучеников. Это происходит без видимых причин; этот человек, может, и не причинил ей никакого вреда, просто выглядит так, как будто её острая эмоциональность ищет себе какой-то отрицательный выход, за неимением положительного выхода. Неудивительно поэтому, что подсознательно ей может нравиться тот, кого она ненавидит, как кажется, явной и ярко выраженной ненавистью, хотя она не может признаться в этом даже самой себе. Поэтому, например, она может проявлять сильную антипатию к какому-либо предмету в школе или к какой-то внешкольной деятельности. Затем на следующий год она делает типичный для Lachesis поворот и выходит на первое место или просто выдвигается на первый план по тому самому предмету или той самой отвергаемой деятельности.

Следовательно, Lachesis нужно постоянно новое зерно для её эмоциональной мельницы. Если в её личной жизни не хватает страсти или религии, то эта яркая натура будет искать себе взамен нравственное возмущение или справедливое отчаяние.

К гомеопату пришла женщина с жалобой на птеригиум, все более захватывающий глаз. Нарост в виде желтой пленки распространялся от внутреннего угла глаза и уже захватил добрую четверть его поверхности. И хотя это заболевание не слишком хорошо известно американским медикам на сегодняшний день, но ярко выраженная сезонная зависимость пациентки, весеннее обострение признаков астмы и сенной лихорадки, а также её психическая природа быстро указали необходимое средство.

Она могла говорить о своих заболеваниях без ненужного волнения (Lachesis часто проявляет стойкость даже перед лицом самых серьезных заболеваний). А что её действительно расстраивает, как выяснилось во время разговора, так это гибельное состояние в мире. Каждое утро она набрасывается на «Нью-Йорк тайме», жадно прочитывает его от корки до корки, а затем предается отчаянию относительно будущего. Допустим, «Нью-Йорк тайме» (или любое другое средство массовой информации) переполнено важными и серьезными сообщениями, но если это её волнует настолько сильно, то почему она продолжает все это читать? Особенно если она практически ничего не может изменить? Однако, охваченная ужасом, увлеченная и возмущенная, она все продолжает читать.

Прописанное лекарство было Lachesis 200X, и ей было рекомендовано воздержаться на месяц от чтения всяких новостей, особенно напечатанных в «Нью-Йорк тайме» Сначала она возражала этому предложению, заявляя, что лишение её этого любимого стимула само по себе сделает её больной, но в конце концов она согласилась принять совет врача.

Через два месяца её птеригиум исчез и она отучилась от своей привязанности к «Нью-Йорк тайме» (теперь она могла читать её или не читать) и больше не рассматривала мир с позиций неминуемой опасности Армагеддона В целом у неё уже был более здоровый взгляд на жизнь, она уже спокойно воспринимала вещи, которые она не в сипах изменить и приберегала свою энергию на то, что могла сделать.

Напряженность чувства типа Lachesis или убежденность встречаются даже у высокоинтеллектуальных и высокообразованных людей. Выпускник Оксфорда, который работал в отделе новостей на радиовещании, пришел искать помощи у гомеопатов по поводу ярко выраженного опоясывающего лишая (герпес зостер) на голове, шее и теле с жестокими невралгическими болями. Ranunculus bulbosus является лекарством почти специфическим для таких состояний, и это средство действительно в значительной мере улучшило его симптомы, но опоясывающий лишай продолжал появляться вновь, несмотря на дополнительную помощь от приема Sulphur, и поэтому врач вынужден был искать дальше. К счастью, пациент представлял почти законченный портрет конституционального типа. Высыпания были левосторонними, он боялся ложиться спать, потому что часто просыпался от усиливающихся ночью болей; кроме того, он был «ночной» личностью, предпочитающей работать в самые поздние смены. Но, будучи Lachesis, он после этого мог хорошо себя чувствовать.

Для подтверждения этой картины более глубокими психическими симптомами пациента попросили рассказать о его хобби или интересах, не связанных с работой. Оказалось, что он одержим нравственно-политическим вопросом — не наступит ли падение западного общества и не вынуждено ли оно будет подвергнуться сталинской форме репрессий (или какому-либо эквивалентному эпизоду) для того, чтобы приобрести политическую зрелость и нравственное понимание, гарантирующие жизнеспособность и эффективную демократию. «Разве не может человечество, — жаловался он, — учиться на примерах истории, чтобы не быть обреченными самим её повторить?»

Врач попытался его успокоить: «Возможно, этот пессимистический политический анализ не применим к Западу, который, пережив свой Ренессанс, Реформацию, гражданские войны и Техническую революцию, не имеет необходимости снова получать тяжелые политические уроки недавней русской или китайской истории». Но это возбудило его ещё больше. Успокаивающие фразы — это не то, в чем он нуждается. Возражать решительному Lachesis или спорить с ним бесполезно; скорее стоит способствовать тому, чтобы он высказался и смягчил силу гнева или возмущения, которые накопились у него внутри. Во всяком случае, пациент был убежден, что западное общество должно претерпеть «Падение» для того, чтобы быть духовно готовым к просвещенной Демократии («Искуплению»).

Такое страстное красноречие было довольно странным для сдержанного, корректного англичанина, для которого врач был совершенно посторонним человеком, даже если это и требовалось для подтверждения его выбора Lachesis в качестве конституционального лекарства.