Альтист Данилов

ми.

Расстались хлопобуды с Даниловым хорошо. У Ростовцева, вблизи дверей, на плече сидел вместе с попугаем теперь еще и хомяк. Данилов хотел пройти от Ростовцева подальше, а Клавдию к румяному пирату так и потянуло. Данилов чувствовал что он Клавдии мешает, но куда ж ему было деваться?

- Все, - сказал он на улице, - я с ними закончил.

- Ну нет, - возразила Клавдия. - Не думаю. Они к тебе хорошо отнеслись.

- А если б плохо отнеслись, мне-то что?

- Не храбрись! Они люди серьезные, без эмоций, а на одной науке... Если что не по ним, они тебя в порошок.

- Ты меня напугала. Я и вовсе буду от них подальше...

- Нет, Данилов, - сказала Клавдия, - ты будешь пристегнут к моей сумасшедшей идее...

Данилов хотел было возразить Клавдии, но подумал, что лучше саботировать идею молча.

- Когда же ты мне идею-то откроешь? - спросил он.

- Тише! Молчи! В ближайшие дни и открою!

Тут Клавдия Петровна вспомнила:

- Слушай, ты не знаешь, кто такие голографы?

- Что-то читал, но не помню. Зачем они тебе?

- Видишь ли, - сказала Клавдия Петровна печально, - по побочным прогнозам выходит, что через десять лет мне не так Войнов будет нужен, как голограф...

- Какой голограф?

- Какой-нибудь... Стоящий... С умом... И мужчина.

- Да брось ты! Тебе-то - и какие-то голографы!

- Это они теперь голографы, - возразила Клавдия Петровна, - а через десять лет, говорят, они будут более других одетые.

- Ну смотри... А что же. Войнов побоку?

- Нет, отчего же, - в голосе Клавдии вместе с печалью возникла и нежность, явно вызванная мыслью о Войнове. - У нас с Войновым еще есть время... Но, конечно, мне и сейчас надо почитать что-нибудь про голографию, чтобы знать, как себя вести. А впрочем, это частности!

- Частности, - кивнул Данилов. - Ты взяла пеньюар?

Он теперь испытывал к австралийскому пеньюару чуть ли не симпатию, и судьба его Данилова беспокоила.

- Ну, конечно, спасибо тебе! Я передала твои рекомендации Войнову, он тут же велел брать! А с париками они нас с тобой обвели вокруг пальца!

Наконец, возле "России" они попрощались с Клавдией, однако Данилов крикнул ей вдогонку:

- Слушай, а что ты говорила насчет быка?

- Ты прочти! - обернулась Клавдия. - Это очень интересно. Я бы много отдала, чтобы побыть с ним рядом... Я потом расскажу...

"Ну все! - подумал Данилов. - Еще два дня - и все! Конец Клавдии и ее хлопобудам!"

Однако в Москве прошел час. В Мадриде, стало быть, тоже.

Данилов приблизился к Пушкину, сел под ним на лавочку, но уже без шахмат, а с романтически настроенными людьми, чающими движения часов. Пластинка браслета сместилась, Мадрид предстал перед Даниловым во всей своей утренней красе. В провинцию, в народ уже двигались на лошадях Пржевальского, взятых из частных заповедников, первые странствующие рыцари, пораженные комплексом принсипского быка. Правда, без оруженосцев. Один лишь бывший Резниковьес ехал при официанте. Как Данилов и ожидал, Бурнабито сдался. Пять миллионов