Черный тюльпан

череп старого Грифуса.

Его остановил крик, крик, в котором звенели слезы и слышался невыразимый ужас. Это кричала за решеткой окошечка несчастная Роза, – бледная, дрожащая, с простертыми к небу руками. Ей хотелось броситься между отцом и другом.

Корнелиус уронил кувшин, который с грохотом разбился на тысячу мелких кусочков.

И только тогда Грифус понял, какой опасности он подвергался, и разразился ужасными угрозами.

– О, – заметил Корнелиус, – нужно быть очень подлым и тупым человеком, чтобы отнять у бедного заключенного его единственное утешение – луковицу тюльпана.

– О, какое преступление вы совершили, отец! – сказала Роза.

– А, ты, болтунья, – закричал, повернувшись к дочери, старик, кипевший от злости. – Не суй своего носа туда, куда тебя не спрашивают, а главное, проваливай отсюда, да быстрей.

– Презренный, презренный! – повторял с отчаянием Корнелиус.

– В конце концов это только тюльпан, – прибавил Грифус, несколько сконфуженный. – Можно вам дать сколько угодно тюльпанов, у меня на чердаке их триста.

– К черту ваши тюльпаны! – закричал Корнелиус. – Вы друг друга стоите. Если бы у меня было сто миллиардов миллионов, я их отдал бы за тот тюльпан, который вы раздавили.

– Ага! – сказал, торжествуя, Грифус. – Вот видите, вам важен вовсе не тюльпан. Вот видите, у этой штуки был только вид луковицы, а на самом деле в ней таилась какая-то чертовщина, быть может, какой-нибудь способ переписываться с врагами его высочества, который вас помиловал. Я правильно сказал, что напрасно вам не отрубили голову.

– Отец, отец! – воскликнула Роза.

– Ну, что же, тем лучше, тем лучше, – повторял Грифус, приходя все в большее возбуждение:

– я его уничтожил, я его уничтожил. И это будет повторяться каждый раз, как вы только снова начнете. Да, да, я вас предупреждал, милый друг, что я сделаю вашу жизнь тяжелой.

– Будь проклят, будь проклят! – рычал в полном отчаянии Корнелиус, щупая дрожащими пальцами последние остатки луковички, конец стольких радостей, стольких надежд.

– Мы завтра посадим другую, дорогой господин Корнелиус, – сказала шепотом Роза, которая понимала безысходное горе цветовода.

Ее нежные слова падали, как капли бальзама на кровоточащую рану Корнелиуса.

Глава 18.

Поклонник Розы

Не успела Роза произнести эти слова, как с лестницы послышался голос.

Кто-то спрашивал у Грифуса, что случилось.

– Вы слышите, отец! – сказала Роза.

– Что?

– Господин Якоб зовет вас. Он волнуется.

– Вот сколько шума наделали! – заметил Грифус. – Можно было подумать, что этот ученый убивает меня. О, сколько всегда хлопот с учеными!

Потом, указывая Розе на лестницу, он сказал:

– Ну-ка, иди вперед, сударыня. – И, заперев дверь, он крикнул:

– Я иду к вам, друг Якоб!

И Грифус удалился, уводя с собой Розу и оставив в глубоком горе и одиночестве бедного Корнелиуса.

– О, ты убил меня, старый палач! Я этого не переживу.

И действительно, бедный ученый захворал бы, если бы провидение не послало ему того,