Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры

Связь «Истории одного города» с «Сатирами в прозе» с достаточной определенностью характеризует роль последних в развитии щедринской сатиры. Если «Невинные рассказы» в художественном отношении остаются преимущественно в пределах, обозначенных «Губернскими очерками», то «Сатиры в прозе», и прежде всего входящие сюда очерки о «глуповцах», показывают обогащение художественного метода Салтыкова, дальнейшее формирование его социально-политической сатиры. Жанровые формы эволюционируют от сюжетно построенного, «правильного» рассказа к художественному очерку, свободно сочетающему образность с элементами публицистики. Все более утверждаются такие характерные особенности литературного стиля Салтыкова, как иносказательная манера повествования, реалистическая фантастика, художественная гипербола, приемы шаржа и гротеска, острота типологических сатирических наименований, формул, оборотов, эпитетов.

Б развитии принципов сатирической типизации «Сатиры в прозе» примечательны прежде всего началом процесса создания «собирательных типов», «коллективных портретов», ставших одним из характерных признаков щедринской сатиры.

В очерке «Наш дружеский хлам», включенном в сборник «Невинные рассказы», но по своей идейно-художественной тональности сближающемся с «глуповским» циклом, представлено такое скопление губернских аристократов, какого ни в одном из предыдущих произведений Щедрина еще не встречалось. Называя в числе действующих лиц генерала Голубчикова, статского советника Генералова, в шутку прозванного генералом аристократа Рылонова, Щедрин как бы ищет для всех них одно обобщающее определение, подобающую всем им сатирическую кличку.

В очерке «Наши глуповские дела» губернская бюрократия представлена в виде «плешивого синклита»: «губернатор там был плешивый, вице-губернатор плешивый, прокурор плешивый. У управляющего палатой государственных имуществ хотя и были целы волосы, но такая была странная физиономия, что с первого и даже с последнего взгляда он казался плешивым» (III, 242).

Приведенные примеры показывают, как художественная мысль сатирика влечется логикой изображаемых явлений к собирательным образам, коллективным портретам, подготовляя почву для появления «историографов», «помпадуров», «глуповских градоначальников». Группируя в связи с каким-нибудь социально-политическим признаком множество однородных фигур, Салтыков испытывал необходимость в подыскании соответствующего сатирического определения. «Сатиры в прозе» только намечают этот генерализирующий метод типизации, но уже и здесь на основе его достигнуты яркие обличительные и разоблачительные общения. Высшие из них — Глупов и глуповцы — возникли в 1861 году в связи с просветительской верой в победу ума над глупостью и, таким образом, явились закономерным художественным выражением той позиции, которую занял Салтыков-Щедрин в годы первой революционной ситуации в России.

Именно в это время интенсивно складывается особая система «просветительской» поэтики Салтыкова, система эпитетов, метафор, зоологических уподоблений, гротескных образов и типологических обобщений, призванных, так сказать, графически, портретно заклеймить варварское миросозерцание и «скотообразие душ» крепостников: «мохнатые чудища», «кремнистоголовые», «огнепостояниые лбы» и т. д.

Обаяние идеалов, воспринятых Салтыковым от западных утопических мыслителей, от Белинского и Петрашевского, было так велико, красота их так человечна, перспектива, открываемая ими угнетенному народу, так светла, что одно это уже внушало глубокую веру в их покоряющую силу; и с высоты этих же идеалов ярко выступала перед взором сатирика вся первобытность, звериная «мохнатость понятий» крепостника — человека в «дурацком колпаке».

Можно с полной основательностью сказать, что на всем протяжении своей литературной деятельности Салтыков никогда не выступал таким убежденным просветителем, глубоко верящим в непосредственную, практическую победу передовой мысли, как на рубеже 50—60-х годов. Останется он просветителем и в дальнейшем, но уже в более высоком, в более революционном смысле. Просветительство его будет иметь задачей не достижение непосредственного практического результата, а подготовку народных масс для организованной и сознательной борьбы.

Салтыков, став уже знаменитым писателем, в течение нескольких лет продолжал служебную деятельность. Он служил вице-губернатором в Рязани и Твери (1858—1862), председателем казенной палаты в Пензе, Туле и Рязани (1865—1868). Находясь на этих должностях, он старался, насколько позволяли условия, «не дать в обиду мужика». Такое гуманное отношение к народу было необычным в высшей бюрократической среде, и сослуживцы, припоминая французского революционера-якобинца Робеспьера, называли вице-губернатора Салтыкова вице-Робеспьером.

Заниматься служебной деятельностью побуждали Салтыкова не только материальные соображения, но и намерение принести пользу обществу. Польза эта, как все больше убеждался он, оказывалась лишь бесследной каплей добра в море бюрократического произвола. Честный, с независимым характером администратор все чаще вступал в конфликт с властями. Морально угнетало Салтыкова и его двойственное положение: формально он был причастен к той правительственной системе, с которой боролся как сатирик. Человеку революционно-демократических убеждений становилось все труднее находиться на государственном поприще, и в 1868 году Салтыков совсем оставил службу и отдался исключительно литературе.

Многолетняя служебная деятельность Салтыкова дала ему богатый материал для творчества. На личном жизненном опыте он превосходно постиг официальную и закулисную стороны высшей бюрократии, и потому его сатирические стрелы так метко попадали в цель.

Годы расцвета творчества

В 1868 году Салтыков-Щедрин стал вместе с Некрасовым во главе «Отечественных записок». Этот журнал продолжал революционно-демократические традиции «Современника», запрещенного правительством в 1866 году.

Кроме собственно творческой работы, Салтыков-Щедрин много времени отдавал редакционным обязанностям, собиранию вокруг журнала и воспитанию передовых литературных сил. Журнальная работа была сопряжена также с теми трудностями, которые вызывались преследованием демократических писателей царской цензурой. «Журнальное дело, — писал Некрасов в 1875 году, — у нас всегда было трудно, а теперь оно жестоко; Салтыков нес его не только мужественно, но и доблестно, и мы тянулись за ним, как могли»^[13].

Доблестно осуществлял Салтыков роль руководителя передового журнала и после того, как лишился своего главного соратника — Некрасова, умершего в конце 1877 года.

Время работы в «Отечественных записках» — с января 1868 года до их запрещения в апреле 1884 года — самая блестящая пора литературной деятельности Салтыкова, период высшего расцвета его сатиры. Окончательный разрыв с бюрократической службой, отказ от попыток использования государственного аппарата в интересах демократии позволили Салтыкову отдаться творчеству с полной внутренней свободой, и его литературная деятельность сразу приобрела необычайный размах. На страницах журнала ежемесячно появляются его произведения, привлекающие к себе внимание всей читающей России. Сатирик переживает небывалый творческий подъем. Он как бы не поспевает за огромным наплывом впечатлений, идей и картин. Продолжая ранее начатое, он торопится заглянуть в новые сферы, открывающиеся его сознанию, коснуться новых пластов, на которые наталкивается его мысль, зафиксировать новые картины, рисующиеся его могучему воображению, положить начало воплощению новых замыслов, возникающих в ходе работы над прежними темами. И все это — старое и новое — выливается в мощные параллельные тематические потоки. Временно приостановив в конце 1868 года «Помпадуров и помпадурш», сатирик отдается родившейся из них «Истории одного города», а затем, напечатав в январе 1869 года начало «Истории...» и подойдя в первых главах — «Опись градоначальникам» и «Органчик» — к исподволь назревавшему в его творчестве сказочному жанру, до конца года приостанавливает и ее, чтобы написать первые сказки («Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть», «Дикий помещик»), завершить «Признаки времени» и «Письма о провинции», положить начало «Господам ташкентцам». В это же время Салтыков пишет целую серию публицистических и литературно-критических статей и рецензий. Таким образом, мы можем отметить как одну из характерных особенностей Салтыкова-художника изумительный полет его мысли, сложное переплетение, столкновение и взаимопроникновение его творческих замыслов, такое их разветвление, где каждая отдельная ветвь приобретает относительную самостоятельность и в то же время восходит к какому-то общему корню. В основе этой особенности лежит темперамент борца, стремящегося охватить современность во всем многообразии ее сторон, отозваться немедленно на все вновь возникающие, тотчас же активно вмешаться в общественно-политическую битву, повлиять на ее желательный исход разными родами оружия — художественной сатирой, публицистикой, литературной критикой, — которыми он владел превосходно.