Черный тюльпан

ился было к тюремщику, но Грифус, не почувствовав сразу серьезности ушиба, сказал:

– Ничего серьезного. Не подходите.

И он хотел подняться, опираясь на ушибленную руку, но рука согнулась.

Тут Грифус ощутил сильнейшую боль и закричал.

Он понял, что сломал руку. И этот человек, столь жестокий с другими, упал без чувств на порог и лежал без движения, холодный, словно покойник.

Дверь камеры оставалась открытой, и Корнелиус был почти на свободе.

Но ему и в голову не пришла мысль воспользоваться этим несчастным случаем. Как врач, он моментально сообразил по тому, как рука согнулась, по треску, который раздался при этом, что случился перелом, причиняющий пострадавшему боль. Корнелиус старался оказать помощь, забыв о враждебности, с какой пострадавший отнесся к нему при их единственной встрече.

В ответ на шум, вызванный падением Грифуса, и на его жалобный стон, послышались быстрые шаги на лестнице, и сейчас же появилась девушка. При виде ее у Корнелиуса вырвался возглас удивления, в свою очередь девушка негромко вскрикнула.

Это была прекрасная фрисландка. Увидев на полу отца и склоненного над ним заключенного, она подумала сначала, что Грифус, грубость которого ей хорошо была известна, пал жертвой борьбы, затеянной им с заключенным.

Корнелиус сразу уловил это подозрение, зародившееся у молодой девушки.

Но при первом же взгляде девушка поняла истину и, устыдившись своих подозрений, подняла на молодого человека очаровательные глаза и сказала со слезами:

– Простите и спасибо, сударь. Простите за дурные мысли и спасибо за оказываемую помощь.

Корнелиус покраснел.

– Оказывая помощь ближнему, – ответил он, – я только выполняю свой долг.

– Да, и оказывая ему помощь вечером, вы забываете о тех оскорблениях, которые он вам наносил утром. Это более, чем человечно, сударь, – это более, чем по-христиански.

Корнелиус посмотрел на красавицу, пораженный тем, что слышит столь благородные слова из уст простой девушки.

Но он не успел выразить свое удивление. Грифус, придя в себя, раскрыл глаза, и его обычная грубость ожила вместе с ним.

– Вот, – сказал он, – что получается, когда торопишься принести ужин заключенному: торопясь – падаешь, падая – ломаешь себе руку, потом валяешься на полу безо всякой помощи.

– Замолчите, – сказала Роза. – Вы несправедливы к молодому человеку; я его застала как раз в тот момент, когда он оказывал вам помощь.

– Он? – спросил недоверчиво Грифус.

– Да, это правда, и я готов лечить вас и впредь.

– Вы? – спросил Грифус. – А разве вы доктор?

– Да, это моя основная профессия.

– Так что вы сможете вылечить мне руку?

– Безусловно.

– Что же вам для этого потребуется:

– Две деревянные дощечки и два бинта для перевязки.

– Ты слышишь, Роза? – сказал Грифус. – Заключенный вылечит мне руку; мы избавимся от лишнего расхода; помоги мне подняться, я словно налит свинцом.

Роза подставила раненому свое плечо; он обвил здоровой рукой шею девушки и, сделав усилие, поднялся на ноги,