Князь Святослав

омленного лихими наскоками кара-хазар. Здесь у царя Иосифа были поставлены дружины беков, белые хазары – рослые, плечистые, гордые прошлыми заслугами и почетным правом служить в отборной панцирной коннице.

Но если и «день помощи» не добивался успеха, то вся конница расходилась в стороны и пропускала вперед третью боевую линию – «вечер потрясения». Пешие ратники этой линии, бесчисленные, как камыши в дельте Волги, стояли стеной, опустившись на одно колено и прикрываясь щитами. Древки своих длинных копий они упирали в землю, а острия склоняли в сторону противника. Преодолеть эту колючую изгородь было не легче, чем добраться голым пальцем до кожи ежа. Нападающие истекали кровью в бесплодных атаках, а потом на них, ослабевших и упавших духом, снова обрушивалась с флангов панцирная конница.

Наконец, позади всех ждала своего часа последняя боевая линия, которую арабы называли «знамя пророка», а хазары – «солнце Кагана». Здесь, возле большого золотого круга, изображавшего солнце, собиралась наемная гвардия мусульман-арсиев.

Арсиев берегли. Они вступали в бой только при крайней необходимости. Зато им доставалась львиная доля добычи. Они вырубали дамасскими мечами и бегущих врагов, и своих же воинов, если те, дрогнув, начинали отступать. Арсии были последней надеждой царя Иосифа, они не знали пощады и не ждали ее от врага. Верность и жизнь их были давно оплачены царским золотом...

Окруженный железными рядами арсиев, царь Иосиф стоял на помосте под золотым кругом и смотрел, как впереди, на зеленой равнине, разворачивается для боя войско князя Святослава.

Руссы приближались медленно и царю показалось, даже, что они намеренно оттягивают начало битвы. Не устрашился ли князь Святослав, узрев перед собой столь многочисленное и грозное войско? Не завяжет ли переговоры? Можно посулить серебра и товаров, чтобы руссы искали добычу в других землях. Разумнее пожертвовать частью богатства, чем рисковать всем. Может, и князь Святослав думает так же?

Даже самому себе царь Иосиф боялся признаться, что мысли эти были порождены неуверенностью в войске. Когда он утром объезжал ряды хазарской конницы и пехоты, воины встречали царя угрюмо и обреченно. На их лицах не было той восторженной готовности к самопожертвованию, без которой невозможно добыть победу. Хазарское войско показалось царю похожим на дерево, с виду могучее, но на самом деле уже надломленное, готовое рухнуть от бури.

Только арсии были спокойны и бесстрастны. Для них, потомственных воинов, война была просто работой, пусть опасной, но – работой. Ничего другого они делать не умели и будут сражаться, как разъяренные быки.

Иосиф подумал, что не следует бросать их в сечу: в случае чего, они прикроют бегство царя. Подумал – и ужаснулся. Неужели это предчувствие поражения?

А пешие руссы медленно приближались, вытягиваясь клином. На острие клина шли богатырского роста воины в железных панцирях и шлемах, глубоко надвинутых на брови: живот, бедра и даже голени у воинов были обтянуты мелкой кольчужной