История всемирной литературы Т.2

Таково сюжетное ядро цикла Нибелунгов. К этому ядру примыкают и некоторые другие сказания, например об Эрманарихе и Сванхильд. Эрманарих (исл. Ермунрек) — последний король причерноморских остготов, разгромленных в 375 г. гуннами. Согласно «Истории готов» (VI в.) Иордана, Эрманарих велел привязать к хвостам коней и разорвать таким образом на части Сунильду за измену мужу. За Сунильду мстили ее братья — Сарус и Аммиус (из племени россомонов), тяжко ранившие Эрманариха.

Возможно, что «История готов» уже отражает готское народное предание. В скандинавской версии Сванхильд — дочь Сигурда и Гудрун, а Эрманарих — муж Сванхильд, которую оклеветал перед ним злой советник (обвинив в измене с сыном Эрманариха — Рандвером). Братья-мстители в скандинавской версии носят имена Сёрли и Хамдира.

В немецких сказаниях образ Эрманариха как жестокого властелина вытеснил представление об Одоакре (вожде германских наемников, захватившем власть в Риме в 476 г.) и вошел в сказание о борьбе с Одоакром Теодориха Веронского (нем. эпический Дитрих Бернский). Сказания о Теодорихе не включены в «Эдду», но получили отражение в более поздней норвежской «Саге о Тидреке», восходящей непосредственно к немецким источникам.

Ближе всего к континентально-германским (готским или франкским) прообразам, безусловно, стоят такие песни «Старшей Эдды», как «Речи Хамдира» (о мести братьев Сванхильд Ермунреку), «Гренландская Песнь об Атли» (о расправе Атли с Гьюкунгами и мести за них сестры Гудрун), а также оставшаяся за пределами «Королевского кодекса» «Песнь о Хлёде» (битва готов с гуннами). В этих песнях наименование «готы» имеет еще конкретное этническое значение (в других образцах эддической поэзии «готы» — это синоним героев, богатырей, как, например, «нарты» в эпосе народов Кавказа); гунны рассматриваются с германской точки зрения.

Песни эти являются типичным образцом малой формы героического эпоса и дают известное представление об этой стадии эпического развития не только у скандинавов, но у германцев в целом. Во всех трех песнях изображаются межплеменные войны в виде родовой распри. Тема кровавой жестокой мести объединяет эти песни с «Песней о Вёлюнде», также относящейся к древнему континентально-германскому слою. В этих песнях вырисовываются суровые, непреклонные, гордые, героические характеры.

Так, Гуннар, приглашенный Атли в гости, где, как он догадывается, его с братом Хёгни ждет верная смерть, все же соглашается отправиться в страну гуннов «от щедрой души на пиршестве княжьем»:

Пусть волки наследье

отнимут у Нифлунгов —

серые звери —

коль я останусь!

Пусть мирные хижины

станут добычей

белых медведей,

коль я не поеду!

(Перевод А. Корсуна — здесь и далее)

А когда Атли предлагает ему для спасения своей жизни отдать сокровища, то Гуннар требует вырезать сердце у своего брата Хёгни с тем, чтобы быть уверенным, что тайна эта погибнет вместе с ним. Хёгни же смеялся, когда вырезали у него сердце. Гудрун, мстя Атли за братьев, не останавливается перед тем, чтобы убить своих детей от Атли и дать их мясо ему на пиру.

Вопили неистово

люди в палате,

плакали гунны,

одна только Гудрун

не стала оплакивать

братьев смелых

и милых сынов,

юных, немудрых,

от Атли рожденных.

В «Речах Хамдира» престарелая Гудрун посылает своих сыновей Серли и Хамдира отомстить Ермунреку за Сванхильд. Они понимают, что идут на смерть, но, не колеблясь, отправляются, «фыркая в ярости». Убив по пути своего сводного брата Эрна, Сёрли и Хамдир уже окончательно подготовляют свою гибель. Однако они смело идут на «смерть со славой».

В рассматриваемой группе песен печальная судьба героев в основном заложена в их характерах, а не тяготеющем над ними приговоре, вытекает из их прекрасных качеств, которыми любуется поэт. Здесь героика имеет отчетливо осознанную трагическую окраску. Этому соответствует и напряженность, стремительность развития действия, быстрые скачки от одной вершинной сцены к другой. Известный драматизм не ослаблен ретардирующими моментами, в частности обширными описаниями, как, например, в гомеровском эпосе.

Речи, занимающие большое место в эддической поэзии, в этих песнях непосредственно, наряду с повествовательными стихами двигают действие вперед; в диалогах — завязка действия (например, разговор Гудрун с Хамдиром и Сёрли с призывом отомстить за Сванхильд, приглашение гуннским послом Гьюкунгов в гости и ответ Гуннара), а также развязка. Такой тип песни принято (по терминологии А. Хойслера) называть двусторонней повествовательной песней. В описаниях главное внимание уделено внешним проявлениям, а не характеристике внутреннего состояния героев. Из числа народно-эпических изобразительных средств прежде всего используются украшающие эпитеты и параллелизмы (так называемая «эпическая вариация»), но последние — довольно осторожно (по сравнению, например, с финским или даже славянским эпосами), примерно один раз на десять строк.

Говоря о древности указанной группы песен, следует иметь в виду хронологический момент и близость к континентально-германским образцам. Дальнейшая эволюция сюжетов цикла «Нибелунгов» на скандинавском Севере была сложным, противоречивым процессом, включающим и движение в сторону большой эпической формы, и перерождение в балладу, и модернизацию строгой героической поэзии (вплоть до введения элементов «психологизма»), и ее архаизацию, в смысле растворения в менее дифференцированной, еще во многом синкретичной — скандинавской народно-эпической стихии.

Неудивительно, что сюжеты с реальной исторической основой (гибель остготского и бургундского королевств) меньше изменились и сохранили верность строгому героическому стилю. Сопоставление «Песни об Атли» с «Речами Атли»,

имеющими совершенно тождественный сюжет, только демонстрирует начало перехода от краткой эпической песни к более пространному эпическому повествованию. В «Речах Атли» объем увеличился в 2,5 раза; характерна ретардация за счет увеличения количества речей, введения новых сцен, новых персонажей, описаний и т. п. Песни о Сигурде гораздо больше «скандинавизировались». Это прежде всего относится к песням о юношеских подвигах Сигурда («Речи Регина», «Речи Фафнира», «Речи Сигрдривы»), которые во многом испытали влияние мифологического эпоса.

В «Речах Регина» рассказывается о том, как Локи поймал карлика Андвари, плававшего в виде щуки, и отнял его сокровища; как Один, Локи и Хенир вынуждены были отдать эти сокровища в виде выкупа за убийство выдры — сына Хрейдмара. Андвари проклинает тех, кто будет владеть его богатством: так вводится характерный для эддической поэзии мотив проклятого золота. Мотив этот не только связан с древнескандинавской фаталистической концепцией, но, возможно, служит образным выражением тех сил, которые в «эпоху викингов» разъедали патриархальное общество.

Сигурд — сирота, воспитанный кузнецом Регином, говорит сначала Фафниру, что у него не было отца и матери (мотив, обычно характеризующий мифологических героев-первопредков, первых людей) и лишь потом называет своим отцом Сигмунда. В «Речах Сигрдривы» перед нами предстает в роли «спящей красавицы» валькирия, наказанная Одином за то, что она даровала победу молодому Агнару, а не старому Хьельм-Гуннару, находящемуся под его покровительством.

В «Речах Фафнира» Сигурд, которому попала на язык кровь убитого им дракона, начинает понимать речь птиц и по их совету убивает Регина. Большое место в этих трех песнях занимают поучения умирающего дракона Фафнира и перечисление заговорных формул пробужденной валькирией Сигрдривой, совершенно вроде тех, что содержатся в «Речах Высокого». Соответственно эпические строфы переплетаются с гномическими. Пророчества умирающего дракона, так же как и предсказание судьбы юному Сигурду его дядей в «Речах Грипира» (возможно, самой поздней из песен «Старшей Эдды»), — чисто «скандинавская» черта, на которую уже указывалось выше.