Каторга

го, что будет окружать ее на Сахалине.

С утра раннего в порту Одессы полицейское оцепление сдерживало громадную толпу провожающих - жен, которые навсегда, теряли мужей, матерей, которые уже никогда не увидят сыновей, невест, которым суждено выплакать глаза по своим женихам, отсылаемым на сахалинскую каторгу. Сколько тут было слез, истерик, выкриков, проклятий и заклинаний...

- Осади... осади назад! - покрикивали городовые. "Ярославль" уже дымил у причала, иногда постанывая сиреной, словно желая поскорее оторваться от берегов. Наконец, портовые ворота распахнулись, в окружении конвоиров потянулась серая, галдящая, почти одноликая толпа арестантов. Слышалось надсадное бряканье кандалов, звон жестяных кружек у поясов, хохот и плач, матерная брань и нескромные прибаутки. Из толпы провожающих вырывались напутственные вопли:

- Сашенька, напиши сразу как приедешь!

- Никола, а ты сахарок не забыл ли?

- Поклон Юрке Жигалову, если его встретите.

- Сыночек, ждать буду... не помру без тебя...

- Осади! Осади назад!.. Я кому. сказал?..

В этой громадной толпе, что растекалась сейчас по трапам и люкам, заполняя корабельные трюмы, были представители многих древнейших профессий: маравихеры - карманники, мокрушники - убийцы, блиноделы - фальшивомонетчики, торбохваты - базарные жулики, хомутники - душители, костогрызы - неопытные воришки, чердачники - похитители белья, самородки - взломщики несгораемых сейфов, сонники - кравшие у спящих пьяниц, лапошники - взяточники, фармазоны - продавцы стекляшек под видом бриллиантов, паханы - скупщики краденого, субчики - альфонсы и сутенеры, скрипушники - воры на вокзалах, маргаритки мужчины-проститутки и педерасты, марушники - карманники по церквам и на кладбищах, шопенфиллеры - грабители ювелирных магазинов, халтурщики ворующие из квартир, где имелся покойник, огольцы - дачные ворюги, наконец, в этой толпе были "от сохи на время" - воистину несчастные люди, невинно осужденные. А надо всей этой нестройной шатией, над "шпаною" и "кувыркалами" (мелочью, недостойной внимания), гордо возвышались рецидивисты и в а н ы повелители тюрем и каторг слово которых - закон для всех и которые готовы "поишить" любого, кто не исполнит их каприза. Вокруг же Иванов, подобно адъютантам вокруг генералов, суетились жалкие "поддувалы" - на все готовые за пайку хлеба, всегда продажные, живущие крохами со стола своих озверелых суверенов...

- Шевелись, сволота поганая! - понукали конвоиры.

Клавдия Челищева и Жорж Оболмасов стояли в стороне, среди немногих пассажиров "Ярославля", ждущих посадки после погрузки арестантов, и, когда толпа каторжан миновала их, оставляя после себя дурной запах, Оболмасов сказал девушке:

- Ах, Клавочка! У меня определенные цели на Сахалине потому в этой грязной массе преступных натур я усматриваю для себя лишь рабов для осуществления своих великих целей...

К пассажирам подошел любезный жандарм:

- Дамы и господа, одну минутку терпения. Сейчас доставят еще одного "самородка",