Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры

Вот характерный отрывок — диалог рассказчика «Дневника провинциала в Петербурге» с делегатами, прибывшими на статистический конгресс:

« — Рудин! да вы с ума сошли! ведь вы в Дрездене на баррикадах убиты! — воскликнул я вне себя.

— Толкуйте! Это все Тургенев сказки рассказывает! Он, батюшка, четыре эпизода обо мне написал, а эпизод у меня самый простой: имею честь рекомендоваться — путивльский делегат. Да-с, батюшка, орудуем! Возбуждаем народ-с! пропагандируем «права человека-с»! воюем с губернатором-с!

— И очень дурно делаете-с, — заметил наставительно Кирсанов, — потому что, строго говоря, и ваши цели, и цели губернатора — одни и те же.

— Толкуй по праздникам! Ведь ты, брат, либерал! Я знаю, ты над передовыми статьями «С.-Петербургских ведомостей» слезы проливаешь! А по-моему, такими либералами только заборы подпирать можно!» (X, 460).

Приведенный отрывок, рисующий первое появление Рудина в сатире Щедрина, является как бы идейной экспозицией ко всей щедринской интерпретации данного тургеневского образа. Рудин лучше Кирсанова, который проповедует единство целей губернатора и земства и либерализм которого пригоден только заборы подпирать. Рудин воюет с губернатором, но именно с губернатором, а не с губернаторами. В «Помпадурах и помпадуршах» Щедрин показывает, как Рудин воюет. Он проповедовал «теорию возрождения России посредством социализма, проводимого мощною рукою администрации» (IX, 194). Когда другие либералы поспешили принести покаяние помпадуру Кротикову, ставшему на путь борьбы с крамолой, Рудин, как крайний либерал, остался нераскаянным и «отправился агитировать страну в тот край, где помпадурствовал Петька Толстолобов» (IX, 197).

Рудин в дальнейшем появляется в сатире Щедрина еще несколько раз, но всегда в роли департаментского либерального деятеля. Так мы, например, узнаем, что он служил директором департамента распределения богатства («Господа Молчалины»), а затем директором департамента преуспеяний («Пошехонские рассказы»), но либерализм его никаких результатов не достигал.

Своей трактовкой Рудина Щедрин высмеивал ту лучшую разновидность либерализма, которая упорно придерживалась теории возрождения России посредством улучшения администрации. В годы своей служебной деятельности сам Щедрин был не чужд этой иллюзии, но затем он беспощадно преследовал и разоблачал ее под наименованием «теории практикования либерализма в капище антилиберализма» или «теории вождения генерала Дворникова за нос».

в плане снижения развивается в сатире Щедрина и образ Чацкого. Он упоминается в ряде произведений, но своеобразная интерпретация его дана в «Господах Молчалиных», о чем речь пойдет в главе, посвященной этому произведению.

Критикой лучших представителей дворянского либерализма Щедрин свидетельствовал свое отрицательное отношение к либерализму вообще, к либерализму дворянскому в особенности. Щедрин критикует Чацких и Рудиных с точки зрения более высокого понимания задач освободительной борьбы, показывает их эволюцию в период 60—70-х годов в условиях резкого размежевания либерализма с демократизмом. Это была борьба за полное вытеснение либералов демократами с арены освободительной политической борьбы.

Независимо от того, солидаризируется Щедрин или полемизирует с предшественниками своей интерпретацией созданных ими литературных типов, во всех случаях это служит краткости описания. Литературный тип — это обобщение, сгусток тех или иных явлений общественной жизни. Хорошо знакомые читателю типы классической литературы освобождали Щедрина от подробных мотивировок и в то же время придавали произведению большую историческую емкость, позволяли представить самодвижение современной жизни в ее глубоких закономерных связях с прошедшим. Одно упоминание о том, что в восьмидесятые годы Ноздрев выступил в роли издателя газеты «Помои» («Письма к тетеньке»), — это целая сатирическая картина с огромным подтекстом, разоблачавшая и клеймившая позорных героев политической реакции. В стремлении к лаконизму сатирической обрисовки современных типов Щедрин порой прибегал к «скрещиванию» прежних литературных героев, производя от них новую сатирическую генерацию. Так, в «Дневнике провинциала в Петербурге» появляется адвокат Александр Иванович Хлестаков — сын гоголевского Хлестакова, а в «Господах Молчалиных» адвокат Подковырник-Клещ — побочный сын Чичикова и Коробочки. Соответствующее литературное происхождение делало без дальнейших пояснений понятным свойство производного сатирического типа. Указание, что адвокат Подковырник-Клещ является сыном Чичикова и Коробочки, позволяло обрисовать сущность новорожденного литературного героя всего одной фразой: «Отец — пройдоха, мать доточница; какому уж тут плоду быть!» (XII, 323).

Наконец, этот прием, помимо лаконизма изображения, придавал сатирическому повествованию яркую оригинальность, подводил читателя к фактам современности с неожиданной стороны.

Наряду с указанными функциями, характеризуемый прием был своего рода литературной критикой, осуществляемой в данном случае чисто художественными средствами. По верному наблюдению А. Г. Дементьева, Щедрин превращает всех литературных героев, действовавших в семейно-бытовой обстановке, в политических деятелей, судит о них по их политической позиции и тем самым ведет борьбу за преодоление традиций семейно-психологического, любовного романа и утверждение нового, общественного романа^[30].

Жанровые особенности произведений

Стремление Салтыкова-Щедрина горячо вмешиваться в общественно-политическую борьбу ярко сказалось и на жанровой структуре его творчества.

Если судить по внешним формальным признакам, то можно сказать, что у Щедрина преобладает сатирический рассказ или очерк. Сам он говорил: «...я пишу неровно, отрывками» (XVIII, 360). Однако более углубленное изучение произведений сатирика убеждает в том, что его можно скорее назвать писателем больших жанровых форм, нежели малых.

У Щедрина мы всегда видим стремление к сложным идейно-художественным концепциям, к широко-объемлющим синтетическим замыслам. Его интересуют жизнь всего общества в целом, экономическая и политическая эволюция страны, проблемы социального и политического устройства государства, психология, поведение и судьбы целых классов, идейно-политическая борьба партий и общественных течений. Для воплощения всего этого ему как бы были тесны рамки не только рассказа, повести, но и романа. По масштабам своих проблемных замыслов он тяготеет к эпопее, к широким обозрениям жизни во времени и пространстве. Отдельное произведение, как правило, создается Щедриным в качестве этюда к большой картине, является частью единого большого идейно-тематического плана, осуществляемого в ряде произведений. Но если концепционный характер щедринских замыслов требовал больших жанровых форм, то, с другой стороны, Салтыков-Щедрин как сатирик и журналист-публицист не мог удовлетвориться «медлительной» формой большого эпического повествования и всегда горел желанием немедленно и систематически отзываться на волнующие его проблемы общественно-политической жизни. Большой роман с законченным сюжетом, характерный для современных Щедрину выдающихся русских художников слова, не обладал той степенью подвижности и гибкости, которая была необходима для произведений писателя, идущего в авангарде общественно-политической борьбы. Эти две противоречивые жанровые тенденции нашли свое взаимное разрешение в форме циклов, объединяющих тесно связанные между собой рассказы и очерки.

Таким образом, циклизация в творчестве Салтыкова-Щедрина обусловлена стремлением писателя сделать свои произведения, во-первых, зеркалом общественной жизни и, во-вторых, орудием немедленного вмешательства в жизнь. Первое условие диктовало широкие и сложные художественные концепции, требовавшие больших картин, второе вело к расчленению общего творческого замысла на ряд более или менее самостоятельных рассказов и очерков, позволявших незамедлительно откликаться на голос жизни, включаться в текущую социально-политическую борьбу.