Записки юного врача

воспаление легких схвачу и сам помру здесь... Так, разжалобив самого себя, я и провалился в тьму, но сколько времени в ней пробыл, не знаю. Ни в какие бани я не попал, а стало мне холодно. И все холоднее и холоднее.

Когда я открыл глаза, увидел черную спину, а потом уже сообразил, что мы не едем, а стоим.

- Приехали? - спросил я, мутно тараща глаза.

Черный возница тоскливо шевельнулся, вдруг слез, мне показалось, что его вертит во все стороны... и заговорил без всякой почтительности:

- Приехали... Людей-то нужно было послушать... Ведь что же это такое! И себя погубим и лошадей...

- Неужели дорогу потеряли? - У меня похолодела спина.

- Какая тут дорога, - отозвался возница расстроенным голосом, - нам теперь весь белый свет дорога. Пропали ни за грош... Четыре часа едем, а куда... Ведь это что делается...

Четыре часа. Я стал копощиться, нащупал часы, вынул спички. Зачем? Это было ни к чему, ни одна спичка не дала вспышки. Чиркнешь, сверкнет, - и мгновенно огонь слизнет.

- Говорю, часа четыре, - похоронно молвил возница, - что теперь делать?

- Где же мы теперь?

Вопрос был настолько глуп, что возница не счел нужным на него отвечать. Он поворачивался в разные стороны, но мне временами казалось, что он стоит неподвижно, а меня в санях вертит. Я выкарабкался и сразу узнал, что снегу мне до колевна у полоза. Задняя лошадь завязла по брюхо в сугробе.

Грива ее свисала, как у простоволосой женщины.

- Сами стали?

- Сами. Замучись животные...

Я вдруг вспомнил кой-какие рассказы и почему-то почувствовал злобу на Льва Толстого.

"Ему хорошо было в Ясной Поляне, - думал я, - его небось не возили к умирающим..."

Пожарного и меня стало жаль. Потом я опять пережил вспышку дикого страха. Но задавил его в груди.

- Это - малодушие... - пробормотал я сквозь зубы.

И бурная энергия возникла во мне.

- Вот что, дядя, - заговорил я, чувствуя, что у меня стынут зубы, - унынию тут предаваться нельзя, а то мы действительно пропадем к чертям. Они немножко постояли, отдохнули, надо дальше двигаться. Вы идите, берите переднюю лошадь под уздцы, а я буду править. Надо вылезать, а то нас заметет.

Уши шапки выглядели отчаянно, но все же возница полез вперед. Ковыляя и проваливаясь, он добрался до первой лошади. Наш выезд показался мне бесконечно длинным. Фигуру возницы размыло в глазах, в глаза мне мело сухим вьюжным снегом.

- Но-о, - застонал возница.

- Но! Но! - закричал я, захлопал вожжами.

Лошади тронулись помаленьку, пошли месить. Сани качало, как на волне. Возница то вырастал, то уменьшался, выбирался вперед.

Четверть часа приблизительно мы двигались так, пока наконец я не почувствовал, что сани заскрипели как будто ровней. Радость хлынула в меня, когда я увидел, как замелькали задние копыта лошади.

- Мелко, дорога!- закрич я.

- Го... го... - отозвался возница. Он прнковылял ко мне и сразу вырос.

- Кажись, дорога, - радостно, даже с трелью в голосе отозвался пожарный.