Железный король

низацию, каковой являлась церковь, давнишний противник французской королевской власти.

Двадцать три кардинала, которые съехались в Карпантрасс отовсюду: из Италии, Франции, Испании, Сицилии и Германии – и которые достигли кардинальского достоинства, кто по заслугам, а кто и вовсе без заслуг, окончательно разругались, и, сколько там имелось кардинальских шапок, столько имелось и разных точек зрения.

Все: и богословские споры, и противоречивые мнения, и борьба интересов, и семейная вражда – только подливало масла в огонь. Особенно люто ненавидели друг друга итальянские кардиналы, представленные семействами Гаэтани, Колонна и Орсини.

– Эти восемь итальянских кардиналов, – докладывал Мариньи, – согласны лишь в одном, а именно, что необходимо вернуть папскую резиденцию обратно в Рим. Зато, к нашему счастью, они никак не могут прийти к согласию насчет кандидата в папы.

– Однако ж со временем они могут договориться, – заметил его высочество Валуа.

– Вот поэтому и нельзя мешкать, – ответил Мариньи. Наступило молчание, и вдруг Ногарэ почувствовал позыв к рвоте, сопровождавшийся ощущением тяжести в желудке и в груди; он с трудом перевел дух. От боли он скорчился в кресле, и, как ни пытался выпрямиться, мускулы, к его удивлению, ему не повиновались. Однако слабость тут же прошла, он глубоко вздохнул и вытер мокрый от пота лоб.

– Для большинства христиан Рим – это исконный град папства, – начал Карл Валуа. – В их глазах Рим был и остается центром Вселенной.

– Это вполне устраивает императора Константинопольского, но отнюдь не короля Франции, – отпарировал Мариньи.

– Тем не менее даже вы, мессир Ангерран, не можете одним росчерком пера уничтожить то, что создавалось веками, и помешать престолу святого Петра находиться там, где он был воздвигнут и где ему положено быть.

– Но чем сильнее желание папы остаться в Риме, тем труднее ему там пребывать, – не сдержавшись, воскликнул Мариньи. – Сейчас же начинаются раздоры и заговоры, и папе волей-неволей приходится бежать и укрываться в каком-нибудь замке, отдавшись под покровительство того или иного города, и пользоваться чужим войском. Гораздо спокойнее папам жить под нашей охраной в Вильневе, то есть по другую сторону Роны.

– Папа будет и впредь жить в своей резиденции в Авиньоне, – заметил король.

– Я хорошо знаю Франческо Гаэтани, – продолжал Карл Валуа. – Это человек больших знаний, человек больших заслуг, и я мог бы оказать на него влияние.

– Не надо этого Гаэтани, – сказал король. – Он из семейства Бонифация и разделяет их ошибочный взгляд, выраженный в булле Unam Sanctam.

Филипп Пуатье, который до сих пор сидел молча, вмешался в беседу и, подавшись вперед всем своим худощавым телом, заговорил:

– Вокруг этого дела столько всяческих интриг, что рано или поздно они взаимно уничтожат друг друга. Ежели не навести там порядка, конклав затянется на целый год. Нам известно, что даже в более трудных и щекотливых обстоятельствах мессир Ногарэ показал, на что он способен. Мы должны