Три возраста Окини-сан

а — Дина, уже взрослая барышня, и сын Вадим — кадет Морского корпуса. Среди провожавших был генерал-адмирал — великий князь Алексей, который предложил Макарову выпить по случаю отъезда. Макаров отказался. — Ваше высочество, — желчно произнес он, — вы же знаете, что я люблю мужские компании и не дурак выпить. Но сейчас возбуждения нервов не требуется, ибо мои нервы достаточно возбуждены нашими военными неудачами…

В морозном воздухе, под куполом вокзала, прозвучал удар гонга. Контр-адмирал Молас крикнул в толпу провожавших:

— Якоря подняты! Отбывающих прошу по вагонам…

В штабном салоне Капитолина Николаевна прощалась с мужем. Владимиру Васильевичу было неловко слышать, как адмирал внушал своей Капочке прописные истины: «Тебе, как и Диночке, совсем неприлично наряжаться в пух и перья. Я еду без копейки в кармане, а тебе оставляю пять с половиной тысяч. Подозреваю, что первым делом ты пожелаешь обновить свои туалеты, а у нас уже было немало случаев, когда мы сидели без обеда, Пойми, что сейчас, когда ко мне приковано внимание всего русского общества, тебе, моей жене, стыдно ходить расфуфыренной, и люди в народе верно решат, что для тебя война — это только повод для блистания в свете».

Наконец-то перрон с его суматохой остался позади. Вагон за вагоном потянуло в сумерки — как в бездну…

— Теперь за работу, — сказал Макаров, сбрасывая пальто.

Проходы между купе были завалены книгами по Дальнему Востоку, свертками карт дальневосточных морей. Макаров, прихлебывая крепкий «адвокат», уже вникал в дела Порт-Артура. Очевидец пишет: «В пути он беспрерывно работал, диктуя чинам своего штаба различные инструкции, приказы и прочее, чтобы с первого же дня по прибытии в Артур все знали, кому что делать». Всю ночь напропалую стучал «ремингтон», на котором печатал приказы кавторанг Васильев, бывший командир ледокола «Ермак», а ныне флаг-капитан адмирала; из его растрепанной бороды смешно торчала тонкая папироска… Накурено было нещадно! Коковцев, как и все, не спал всю ночь, помогая штабу в оформлении сдаточных документов по Кронштадту, которые ему следовало вернуть обратно в Адмиралтейство.

Мерно вздрагивали вагоны. За окнами просветлело.

— Успеете сделать все до Москвы? — спросил Макаров. — А то, если не успеете, махнем по рельсам и дальше.

— Может, прямо до Порт-Артура?

— Нет уж! Ваш опыт пригодится еще на Балтике… Было раннее, очень морозное утро, когда экспресс домчал до Первопрестольной, но Макаров даже не вышел на перрон, чтобы размяться. Коковцев, загрузив портфель, обошел вагон, прощаясь со всеми. Степан Осипович душевно обнял его.

— Ну! — сказал он. — Я ведь не Куропаткин и потому не зову вас в Токио, чтобы шелковыми веревками вязать японского микадо. Даст Бог, и мы еще повидаемся за чаркой! Вот тогда выпьем и закусим чем-нибудь солененьким…

Коковцев имел обратный билет на поезд, отходивший около полудня. Он позавтракал на вокзале блинами с паюсной икрой, ему очень хотелось спать. Гуляя по Москве, каперанг прошел в Кремль,