Узница Шато-Гайара

людей».

У подножия утеса уже запели трубы всадников, и до слуха коменданта долетел дробный топот лошадиных копыт, гулко отдававшийся на каменистой дороге.

– Поднять решетки! Опустить мост!

Цепи, на которых был подвешен подъемный мост, заскрежетали в своих пазах, и через минуту пятнадцать всадников с гербами королевского дома, стараясь держаться вокруг главного посланца – массивного мужчины в пурпуровом одеянии, величаво восседавшего в седле и казавшегося собственной еще при жизни воздвигнутой статуей, – вихрем промчались под сводами кордегардии и очутились во дворе Шато-Гайара.

«А вдруг это новый король собственной персоной? – подумал комендант, спеша навстречу прибывшим. – Господи Боже мой! А что, если он взял да приехал за своей супругой?» От волнения он чуть не задохнулся и, только немного отдышавшись, смог наконец как следует разглядеть ехавшего впереди всадника в плаще цвета бычьей крови, который тем временем успел соскочить наземь и направился в сопровождении конюших в сторону коменданта – этакий гигант, весь в мехах, бархате, коже и серебре.

– Служба короля, – возгласил гигант, помахивая перед носом Берсюме пергаментным свитком со свисавшей на ниточке печатью и не давая коменданту времени прочесть хотя бы строчку. – Я граф Робер Артуа.

Церемония взаимных приветствий оказалась недолгой. Его светлость Робер Артуа, желая показать, что он человек негордый, хлопнул лапищей по плечу коменданта, отчего тот согнулся чуть ли не вдвое, и потребовал подогретого вина для себя и своей свиты. На громовые раскаты его голоса пугливо оглядывались дозорные, застывшие на верхушках башен. При каждом шаге прибывшего гостя, казалось, дрожала земля.

Еще накануне Берсюме решил, что, кто бы ни явился в Шато-Гайар в качестве посланца короля, он лично в грязь лицом не ударит, что врасплох его не застанешь, что в глазах столичного гостя он сумеет показать себя образцовым начальником образцовой крепости и будет действовать так, что его непременно запомнят и отличат. Он уже заготовил приветственную речь, но – увы! – все эти пышные фразы так и остались непроизнесенными.

Через минуту Берсюме уже подавал на стол вино, которое потребовал у него важный гость, с удивлением слышал свой собственный умильный голос, бормотавший какие-то льстивые слова, недоуменно оглядывал свое жилище (четыре комнаты, примыкавшие к главной башне), вдруг как-то странно уменьшившееся в размерах с того самого момента, когда его порог переступил приезжий гигант, потом, наспех осушив чарку, помчался вслед за графом Артуа по темной лестнице, ведущей в помещение узниц. Вплоть до сегодняшнего дня Берсюме считал себя мужчиной крупного роста, а тут показался себе чуть ли не карликом.

Столь же короток был и разговор о принцессах.

Артуа спросил только:

– Ну как они там?

И Берсюме, проклиная в душе свою глупость, ответил:

– Очень хорошо, спасибо, ваша светлость.

По знаку коменданта Лалэн дрожащей рукой отомкнул запор.

Стоя посреди круглой залы, Маргарита и Бланка