Фома Гордеев

одухотворяющее чувство и всей силой голодной души своей глотал его, пьянел от него и изливал свою радость в громких, ликующих криках в лад с рабочими:

- Ве -есь по -ошел, весь пошел, поше -ол...

- Сто -ой! Крепи! Стой, ребята!..

Фому толкнуло в грудь и откинуло назад...

- С благополучным окончанием, Фома Игнатьич! - поздравлял его подрядчик, и морщины дрожали на лице его радостными лучами. -Слава тебе, господи! Устали?

Холодный ветер дул в лицо Фомы. Довольный, хвастливый шум носился вокруг него; ласково переругиваясь, веселые, с улыбками на потных лицах, мужики подходили к нему и тесно окружали его. Он растерянно улыбался: возбуждение еще не остыло в нем и не позволяло ему понять, что случилось и отчего все вокруг так радостны и довольны.

- Сто семьдесят тысяч пуд ровно редьку из грядки выдернули!

Фома, стоя на груде каната, смотрел через головы рабочих и видел: среди барж, борт о борт с ними, явилась третья, черная, скользкая, опутанная цепями. Всю ее покоробило, она точно вспухла от какой-то страшной болезни и, немощная, неуклюжая, повисла над водой между своих подруг, опираясь на них. Сломанная мачта печально торчала посреди нее; по палубе текли красноватые струи воды, похожей на кровь. Всюду на палубе лежали груды железа, мокрые обломки дерева.

- Подняли? -спросил Фома, не зная, что ему сказать при виде этой безобразной тяжелой массы, и снова чувствуя обиду при мысли, что лишь ради того, чтобы поднять из воды эту грязную, разбитую уродину, он так вскипел душой, так обрадовался...

- Что она...- неопределенно сказал Фома подрядчику.

- Ничего! Разгрузить скорее да человечков двадцати артельку плотников на нее спустить -они ее живо в образ приведут! -утешающим голосом говорил подрядчик.

А русый парень, широко и весело улыбаясь в лицо Фомы, спрашивал:

- Водчонка -то будет?

- Успеешь! -сурово сказал ему подрядчик. -Видишь - устал человек...

Тогда мужики заговорили:

- Как не устать!

- Легкое ли дело!

- С непривычки, известно, устанешь...

- С непривычки и кашу есть трудно...

- Не устал я...- хмуро сказал Фома, и снова раздались почтительные возгласы мужиков, всё плотнее обступавших его:

- Работа, ежели в охоту кому, - дело приятное.

- Та же игра...

- Вроде как с бабой побаловаться...

Только русый парень твердо стоял на своем:

- Ваше степенство! На ведерочко бы, а? -говорил он, улыбаясь и вздыхая.

Фома смотрел на бородатые лица пред собой и чувствовал в себе желание сказать им что-нибудь обидное. Но в голове его всё как-то спуталось, он не находил в ней никаких мыслей и наконец, не отдавая себе отчета в словах, сказал с сердцем:

- Вам бы всё пьянствовать только! Вам всё равно, что ни делать! А вы бы подумали -зачем? К чему?.. Эх вы! Понимать надо...

На лицах людей, окружавших его, выразилось недоумение; синие и красные бородатые фигуры начали вздыхать, почесываться, переминаться с ноги на ногу. Иные, безнадежно посмотрев на Фому, отворотились в