Ружья, микробы и сталь

Взятая нами ситуация выглядит идеальным локализированным экспериментом в эволюции человеческих обществ. Если континент был одним и тем же, и только люди были разными, следовательно, объяснение различий между аборигенным и европейским обществами в Австралии должно заключаться в разнице между людьми. Логика этого расистского умозаключения кажется неопровержимой. Однако, как мы убедимся, в нем содержится одна элементарная ошибка.

Проверку логики мы начнем с анализа происхождения самих народов. Австралия и Новая Гвинея были заселены как минимум 40 тысяч лет назад, во времена, когда обе они еще были единой Большой Австралией. Взглянув на карту 15.1, мы поймем, что отправной точкой колонистов должен был быть ближайший материковый регион, Юго-Восточная Азия, откуда они могли продвигаться, перебираясь с острова на остров Малого Зондского архипелага. Этот вывод подтверждается чертами генетического родства, связывающими современных австралийцев и новогвинейцев с азиатами, а также их отдаленным внешним сходством с некоторыми народами, до сих пор живущими на Филиппинах, Малайском полуострове и Андаманских островах.

Достигнув берегов Большой Австралии, колонисты быстро расселились по всему континенту, включая даже его самые отдаленные и негостеприимные уголки. Судя по ископаемым останкам и каменным орудиям, 40 тысяч лет назад они уже заселили юго-западный угол Австралии; 35 тысяч лет назад — юго-восточный угол, включающий будущую Тасманию и наиболее отдаленный от их предположительного места высадки на западе Австралии или на Новой Гвинее (двух ближайших к Индонезии и Азии частей общего континента); 30 тысяч лет назад — прохладное высокогорье Новой Гвинеи. Если всех этих территорий от западного места высадки можно было достигнуть по суше, то колонизация архипелага Бисмарка и Соломоновых островов к северо-востоку от Новой Гвинеи, состоявшаяся 35 тысяч лет назад, не могла обойтись без морских переходов длиной в десятки миль. Вся эта колонизация могла занять меньше времени, чем указанный мной промежуток от 40 до 30 ты­сяч лет назад, поскольку для той эпохи такая разница датировок едва превышает величину экспериментальной погрешности радиоуглеродного метода.

Во времена первого, плейстоценового заселения Австралии и Новой Гвинеи континентальная часть Юго-Восточной Азии, простираясь дальше на восток, захватывала современные острова Борнео, Ява и Бали и была на тысячу миль ближе к Австралии и Новой Гвинее, чем сейчас. Однако, чтобы добраться от Борнео или Бали до плейстоценовой Большой Австралии, все равно требовалось преодолеть по крайней мере восемь проливов до 50 миль шириной. Сорок тысяч лет назад сделать это можно было на бамбуковых плотах — низкотехнологичном, но пригодном для мореплавания водном транспорте, который до сих пор используется кое-где в прибрежных районах Южного Китая. Тем не менее переходы на плотах явно были трудным делом, поскольку после первых межконтинентальных путешествий сорокатысячелетней давности археология не располагает ни одним достоверным свидетельством миграции из Азии в Большую Австралию на десятки тысяч лет вперед. Следующее такое свидетельство — следы свиней и собак азиатского происхождения на Новой Гвинее и в Австралии — соответственно появляется лишь в последние несколько тысяч лет.

Таким образом, народы Австралии и Новой Гвинеи развивались в полной изоляции от азиатских народов, когда-то давших им начало. Эта изоляция отразилась на существующих языках. После многих тысячелетий отдельного развития ни современные языки аборигенов Австралии, ни основная группа современных языков Новой Гвинеи (так называемые папуасские языки) не демонстрируют никаких определенных черт родства с современными языками Азии.

Изоляция также находит отражение в генетике и физиче­ской антропологии. Генетический анализ показывает, что у австралийских аборигенов и жителей новогвинейского высокогорья несколько больше сходства с современными азиатами, чем с народами других континентов, однако это не близкое сходство. По строению скелета и внешнему облику австралийские аборигены и новогвинейцы также отличаются от большинства обитателей Юго-Восточной Азии, что становится очевидно, если сравнить фотографии австралийцев или новогвинейцев с фотографиями индонезийцев или китайцев. Все эти отличия отчасти объясняются тем фактом, что, оказавшись на другом материке, выходцы из Азии развивались достаточно долго в отрыве от своих дальних родственников-домоседов и на протяжении большей части истории почти не имели с ними генетического обмена. Однако, пожалуй, более важной причиной является то, что на территории Юго-Восточной Азии первоначальная группа народов, от которой вели родословную переселенцы в Большую Австралию, в дальнейшем была вытеснена другими азиатами, на этот раз пришедшими из Китая.

Генетически, физически и лингвистически австралийские аборигены и новогвинейцы разошлись и друг с другом. Скажем, из основных (генетически детерминированных) групп крови человека, группа B (третья) по системе ABO и группа S по системе MNS встречаются на Новой Гвинее, как и почти везде в остальном мире, но практически отсутствуют в Австралии. Сильно вьющиеся волосы большинства новогвинейцев контрастируют с прямыми или волнистыми волосами большинства австралийцев. Австралийские языки и папуасские языки Новой Гвинеи не родственны не только азиатским, но и друг другу, если не принимать во внимание некоторое лексическое пересечение у популяций по обе стороны Торресова пролива.

Все это несходство между австралийцами и новогвинейцами — итог долгой истории разрозненного существования в очень непохожих природных условиях. После того как примерно 10 тысяч лет назад подъем уровня Арафурского моря окончательно отделил Австралию и Новую Гвинею друг от друга, генетический обмен между вновь образовавшимися полуконтинентами свелся к малочисленным контактам через остров­ную цепь Торресова пролива. Как следствие, каждая из двух популяций начала адаптироваться к собственной окружающей среде. И хотя южная Новая Гвинея, с ее саваннами и мангровыми зарослями, довольно похожа на северное побережье Австралии, остальные природные зоны двух полуконтинентов разнятся почти во всех главных аспектах.

Вот некоторые из этих отличий. Тогда как Новая Гвинея лежит почти на экваторе, Австралия захватывает солидную порцию субэкваториальной зоны, простираясь почти до сорокового градуса южной широты. Тогда как Новая Гвинея имеет чрезвычайно неровный рельеф и много гор, самые высокие из которых покрыты шапками льда и достигают 16,5 тысяч футов над уровнем моря, Австралия — страна преимущественно низменного и ровного ландшафта, 94% площади которой не поднимается выше 2 тысяч футов. Новая Гвинея — одно из самых влажных мест на Земле, Австралия — одно из самых сухих: если на большей части территории Новой Гвинеи выпадает свыше 100 дюймов осадков ежегодно, а на большей части высокогорья — свыше 200, то годичная норма основной части Австралии не превышает 20. Экваториальный климат Новой Гвинеи в годовом цикле и от года к году варьируется лишь незначительно, в то время как в Австралии климат выраженно сезонный и на многолетней шкале колеблется больше, чем на любом другом континенте. Как следствие, Новая Гвинея изобилует полноводными реками, а постоянные реки Австралии существуют только на востоке континента, и даже ее крупнейшая речная система (Муррей — Дарлинг) в особенно жаркие месяцы ча­стично пересыхает. Новая Гвинея на большей части покрыта густым тропическим лесом, в то время как Австралия на большей части покрыта лишь пустынями или редким сухим лесом.

Новая Гвинея также имеет молодой почвенный покров — результат вулканической активности, наступления и отступления ледников, зачищающих горные склоны, а также действия горных потоков, несущих вниз огромные количества ила. Напротив, у Австралии из всех континентов безоговорочно самые старые, неплодородные и обделенные питательными веществами почвы — из-за очень скудной вулканической активности, недостатка высоких гор и ледников. Имея в десять раз меньшую площадь, чем Австралия, Новая Гвинея не уступает ей по количеству видов птиц и млекопитающих — благодаря экваториальному положению, гораздо более высокому количеству осадков, топографическому разнообразию и плодородию почв. Из-за всех этих природных различий культурные истории двух полуконтинентов резко контрастировали друг с другом. Именно их мы теперь и рассмотрим.