Аспекты мифа

«Сказание истинное» — «сказание вымышленное»

Необходимо добавить, что в обществах, где миф еще жив, их члены проводят четкую грань, различающую миф — «сказание истинное» и те рассказы и сказки, которые они относят к «сказаниям вымышленным».

Племя павне отделяет «сказания истинные» от «сказаний ложных», и к первым причисляются в первую очередь такие, которые могут нам поведать о происхождении мира; персонажи этих мифов, существа божественные, сверхъестественные, небесного и астрального происхождения. Вслед за этими мифами приходят рассказы, повествующие об удивительных приключениях национальных героев, о каком-нибудь юноше скромного происхождения, который становится спасителем своего народа, освободив его от чудовища, избавив от голода или какого-либо другого бедствия, он совершает многочисленные благородные подвиги, несущие благо народу. Наконец, рождаются рассказы, имеющие отношение к знахарям и целителям и объясняющие, каким образом тот или иной шаман достиг сверхчеловеческой власти, как было создано то или иное объединение шаманов. К сказаниям вымышленным относятся истории, повествующие о приключениях совсем другого рода, например, о приключении койота, волка, живущего в прериях. Таким образом, в «сказаниях истинных» мы имеем дело с явлениями сакральными и сверхъестественными; в «сказаниях вымышленных», напротив, — с содержанием светским; дело в том, что образ койота чрезвычайно популярен в североамериканских мифологиях, где он предстает перед нами в образе лицемерного обманщика, фокусника, плута и мошенника [50].

Подобным же образом племя чероки делает различие между мифами священными (космогония, сотворение звезд, происхождение смерти) и сказаниями светскими, которые, например, объясняют некоторые удивительные анатомические и физиологические особенности животных. То же различие мы находим в Африке: представители племени ереро полагают, что мифы, которые рассказывают о происхождении различных родов племени, это истории истинные, так как они сообщают о фактах, действительно происшедших; в то же время рассказы более или менее комические не имеют никакого основания в реальности. Что касается туземцев Того, они считают мифы о происхождении «абсолютно реальными» [51]. Именно поэтому нельзя рассказывать мифы, не делая различия среди слушателей. У многих племен мифы не передаются женщинам и детям, то есть непосвященным. Обычно старейшины племен посвящают неофитов [52] в мир мифов во время их уединения в джунглях, и это является необходимым составным элементом их инициации. Пиддингтон замечает по поводу племени караджери: «Сакральные мифы, которые запрещено знать женщинам, имеют отношение в основном к космогонии, и особенно к проведению обрядов инициации» [53]. Если «сказания вымышленные» могут быть рассказаны в любое время и в любом месте, то мифы воспроизводятся только во время священнодействий (обычно осенью и зимой, и только ночью) [54]2. Этот обычай сохранился даже у народов, которые прошли архаическую стадию культуры. У жителей Тибета и у тюрко-монголов воспроизведение эпических песен цикла Гэсэр [55] может происходить только ночью и зимой. «Этим песнопениям приписывают чудодейственную силу. С их помощью достигают удач на охоте и на войне (...). Перед чтением мифа приготавливается пространство, посыпанное мукой из обжаренного ячменя. Слушатели усаживаются вокруг. Пение сказителя продолжается в течение нескольких дней. Говорят, что когда-то на этом месте видели следы подков лошади Гэсэра. Таким образом, исполнение мифа как бы вызывало реальное присутствие героя [56].

Что открывают нам мифы

Знаменательно различие, которое туземцы делают между «истиннымисказаниями» и «вымышленными». Две категории повествования представляют собой «сказания», то есть относятся к ряду событий, происшедших в отдаленном, весьма давнем прошлом. Хотя персонажи мифов в основном являются богами и сверхъестественными существами, а персонажи сказок героями и наделенными волшебными свойствами животными, у тех и других есть нечто общее: они не принадлежат миру повседневного.

И тем не менее туземцы осознавали, что сказания эти совершенно различны. Те, что имеют отношение к мифу, затрагивают их непосредственно, тогда как сказки и басни повествовали о таких событиях, которые даже когда они привносили изменения в мир (анатомические и физиологические особенности некоторых животных), не меняли удела человеческого как такового [57].

Мифы действительно сообщали не только о происхождении мира, животных, растений и человека, но и о важнейших событиях, вслед за совершением которых человек стал тем, чем он является в настоящее время, смертным существом того или иного пола, организованным в общество и вынужденным, чтобы выжить, работать в соответствии с определенными правилами. Мир и человек существуют только потому, что сверхъестественные существа творили «в начале всего». Но после образования мира и появления человека произошли другие события, и человек, в его настоящем виде, есть прямой результат этих мифических событий, он создан этими событиями. Он смертен, так как что-то произошло в то время. Если бы этого не произошло, человек не был бы смертным: он мог бы существовать сколь угодно долго, как камень; мог бы, подобно змее, периодически сбрасывать кожу и, следовательно, мог бы обновлять свою жизнь, то есть бесконечно начинать ее вновь.

Миф о происхождении смерти рассказывает о том, что произошло в то время, и рассказ этот объясняет, почему человек смертен. Точно так же, если какое-нибудь племя живет рыболовством, то прежде всего потому, что в незапамятные мифические времена некое сверхъестественное существо научило их предков ловить и приготовлять рыбу. Миф рассказывает историю о том, как это сверхъестественное существо ловило рыбу, и этим самым открывает нам некий божественный акт, одновременно передавая людям это умение и объясняя, почему племя должно добывать себе пропитание именно таким образом. Подобных примеров можно привести много. Но уже приведенные показывают, почему для первобытного человека миф имеет исключительно важное значение, тогда как сказки и басни отнюдь нет. Миф знакомит его с первоначальными, основополагающими «сказаниями», утверждающими человека экзистенциально, а все, что имеет отношение к его существованию и способу пребывания в этом мире, касается его самым непосредственным образом. Ниже нам станет понятно, как это своеобразное мировоззрение влияет на поведение первобытных. Если современный человек считает, что он есть результат истории, то представитель архаического общества считает себя порождением целого ряда мифических событий. Ни тот, ни другой не считают себя раз и навсегда «созданными» и «сделанными» окончательно, подобно, например, инструменту, орудию труда. Современный человек может рассуждать следующим образом: я оказался таким, каким сложился к настоящему времени, в результате целого ряда произошедших событий, но эти события оказались возможными потому что 8000—9000 лет тому назад человек начал обрабатывать землю, в зоне древнего Ближнего Востока развились цивилизации крупных городов, Александр Македонский завоевал Азию, император Август основал Римскую империю, а Галилей и Ньютон совершили революцию в наших представлениях о Вселенной, открыв путь научному прогрессу и расцвету промышленности и производства, затем свершилась Французская революция, после наполеоновских войн умами европейцев овладели идеи свободы, демократии и социальной справедливости и так далее. Подобно этому, представитель первобытного общества может рассуждать следующим образом: я оказался таким, каким сложился к настоящему времени, вследствие того, что до меня произошел целый ряд событий. Но вслед за этим он сразу же добавляет: события эти свершились в мифические времена, и поэтому они представляют сакральную историю, так как действующими лицами этой драмы оказываются не люди, а сверхъестественные существа. Более того, если современный человек, оценивая себя как результат совершения всеобщей истории, не чувствует себя обязанным познать ее во всей ее целостности, человек первобытного общества не только обязан восстанавливать в памяти мифическую историю своего племени, но время от времени он актуализирует значительную ее часть. Именно в этом проявляется самое большое различие между современным человеком и представителем архаического общества: для первого события необратимы, для последнего это совсем не очевидно.