Избранные труды. Теория и история культуры

290

тих мимо удерживаешь, скольких, не произнося ни слова, при-

ываешь. Я первый, лишь только завижу тебя, мучимый жаждой, против воли замедляю шаги и беру кубок, но не притрагиваюсь к вину, потому что привык впивать тебя»13 .

Здесь предел иже не прейдеши античного письма, его автора — античного человека, всего античного типа культуры. Как бы ни из-

енилось соотношение личности, то есть характеристики человека сточки зрения его общественных проявлений, и индивидуальности, то есть характеристики внутреннего духовного потенциала, который не сводится к непосредственно общественным манифестациям человека, нормой до конца остаются внятность и выра-

имость чувств личности, а альтернативой — эрзац лирического самовыражения, стилизация, условная игра или лишь изредка, уже на грани иной традиции, прорывающийся вопль страдания. Своего способа самовыражения, а тем самым и своего подлинного самосознающего бытия человеческая индивидуальность здесь не

остигает.

1980; 1990

Примечания

Naevius, 129. - В кн.: RibbeckО. Comicorum Romanorum fragmenta, 3. Aufl. Leipzig, 1898. S. 343; cp. Cic, Brut. 75-76.

Bin Th. Romische Charakterkopfe, 4. Aufl. Leipzig, 1918. S. 12-13. 3 Сервия Тулия (I, 1,48, 8-9), Камилла (VII, 1, 8-10), Фабия Максима (XXX, 26,7-9), Сципиона Африканского Старшего (XXXVIII, 53), Аттала (XXXIII, 21, 1-5).

4 «Perhaps Voconius didn't care» - Syme R. Pliny's Less Successful Friends // Historia, 1960, Bd IX, Nr. 3. P. 367.

5 «Гаю Светонию Транквиллу, фламину, введенному божественным Траяном в число выборных (судей по уголовным делам. - Г.К.), понтифику Вулкана, хранителю писем (a studiis) императора Цезаря Траяна Адриана Августа, хранителю его библиотек (a bybliothecis) и распорядителю канцелярии (ab epistulis) поставлено по решению декурионов города» (CRAI, 1952. Р. 76-86).

Плиний (I, 14, 5) рассказывает о всаднике из Бриксии, отказавшемся войти в сенат, несмотря на настояния Веспасиана; известен магистрат одного из галльских городов (ILS, 6998), поступивший так же по отношению к Адриану, — «некоторые из богачей в провинциях и в Италии, — пишет современный исследователь, —должно быть, предпочитали otium в своих муниципиях государственной службе» {Duncan-JonesR.P. The Procurator as Civis Benefactor//JRS. 64. 1974. P. 84). С истолкованием, которое дает этим данным А.Н. Шервин-Уайт в своем комментарии к Цитированному письму Плиния, согласиться едва ли возможно. О сенаторах см. подробно: ВДИ, 1977, № 1. С. 143.

Этот поворот во взглядах на Светония связан с работами В. Штайдле (SteidleЖ Sueton und die antike Biographic Munchen, 1951) и Э. Чизека (CizekE. Structures

6 ideologic dans «Les Vies de Douze Cesars» de Suetone. Bucure§ti; Paris, 1977). c ". Octavius Capito. Exitus illustrium virorum (Plin. Ep., VIII, 12); C. Fannius. Exitus

°ccisorum et relegatorum a Nerone (ibid., V, 5; контекст, равно как и синтаксичес-

291

кие соображения, указывает на то, что «a Nerone» означает не «убитых и сосланных Нероном», а «начиная со времени Нерона» - по типу ab urbe condita, ab excessu divi Augusti и т. п.); HerenniusSenecio. Prisci Helvidii vita (Dio Cass., 67, 13, 2; Tac. Agr., 2, 1; Plin. Ep., VII, 19, 5); Junius Arulenus Rusticus. Laus Paeti Thraseae (Dio Cass. ibid.; Suet. Dom., 10, где Рустику ошибочно приписано авторство составленной Ге-реннием Сенеционом биографии Гельвидия); P. Anteius. De ortu vitaque P. Ostorii Scapulae (Tac, Ann. XVI, 14) — включение книги Антея в этот ряд основано на том, что она фигурировала в доносе Антистия Созиана как одно из доказательств оппозиционности автора Нерону.

10 To есть сочинение стихов. Пиэриды - музы. Поэт говорит, что они «услужили ему во зло», так как считает, что причиной ссылки его явились стихи, некогда им написанные.

11 К Евстохии, 7, пер. И.П. Стрельниковой.

12 Ср. в другом письме (к Паммахию, 6): «Пусть же другие занимаются словами и буквами, ты заботься о мыслях».

13Флавий Филострат. Письма, 32 / Пер. СВ. Поляковой.

Человек и группа в античности

Обзор новой зарубежной литературы

В последние годы за рубежом вышло несколько книг по истории Древних Греции и Рима, в большей или меньшей мере связанных с одной из самых существенных, как выясняется, проблем изучения античного общества. Речь идет о монографии профессора Бухарестского университета Э. Чизека, посвященной Нерону, о коллективной работе трех ученых из ГДР по римскому колонату, о «Разысканиях об обществах откупщиков» (также на римском материале) итальянской исследовательницы М.Р. Чиммы и о книге оксфордского преподавателя О. Мэррея «Ранняя Греция»1 . К ним примыкает статья Р. Макмаллена (США) «Легион как общество»2 . Исследования эти не имеют между собой, в сущности, ничего общего. Кроме одного пункта: в разной мере в них всех встает вопрос об объединениях или союзах, сообществах или содружествах из тех, что специалисты по социальной психологии называют «реальными», «малыми» (или «контактными») группами. Явление, обнаруживаемое в столь разных сферах общественной деятельности античного мира, должно указывать на некоторые общие и устойчивые черты этого мира.

В науке об античности подобные социальные микрообщности3 были описаны неоднократно и весьма детально4 . Рассматривались они при этом, однако, с точки зрения их правового положения, места в общественной структуре и их внутренней организации без внимания к социологической проблематике, к межличностным отношениям и вообще к культуре5 . Важность этой стороны дела начинает подчеркиваться в исследованиях последнего времени. «Тема, мною избранная, — заканчивает Клод Николе введение к своей широко известной книге "Гражданин республиканского Рима", —должна была бы иметь необходимое продолжение: исследование неофициальных и внегосударственных сообществ граждан — содалициев, всевозможных коллегий (может быть, при учете просопографических данных) и политических партий". Независимо от того, более древнего или более позднего они происхождения, они говорят о поведении римлян в обще-

293

стве не меньше, чем принадлежность человека к трибе или чем его участие в народных собраниях. Я полностью отдаю себе в этом отчет. Но объем книги не дал мне такой возможности»6 .

Материалы настоящего обзора отражают эту, по всему судя, нарастающую тенденцию. С точки зрения развития исторической науки она важна тем, что в ней конкретно и наглядно проявляется один из общих законов познания, в том числе и общественно-исторического, — неуклонное приближение мышления к объекту во всей его живой полноте. Когда речь идет о познании исторического процесса, это означает, что категории, его характеризующие, познаются глубже, если рассматриваются, во-первых, во все более тесной связи с их реальным субъектом — живым человеком и, во-вторых, рассматриваются через его повседневную деятельность, во всем многообразии и осязаемости связей, в которые он включен, и условий, которые его окружают. В число этих обстоятельств входят формы повседневной жизни, межличностные отношения, настроения и эмоции, в которых общие социально-экономические закономерности конкретизируются, проявляются не только в конечном счете, но и непосредственно. Малые социальные единства, создающие особый психологический климат, мобилизующие, стимулирующие и ориентирующие общественные эмоции своих членов, стоят в том же ряду, и стремление рассмотреть социальные микрообщности античной эпохи как одно из конкретных проявлений исторических процессов, стремление проанализировать их воздействие на общественное поведение людей соответствует объективной логике развития исторического познания.

Показательна в этом смысле эволюция взглядов Э. Чизека. В его докторской диссертации 1972 г., также посвященной эпохе Нерона7 , социальные микрообщности рассматривались еще весьма бегло и совершенно локально. Речь шла лишь об аристократических кружках, оппозиционных по отношению к режиму первых принцепсов8 ; никакого стремления рассмотреть этот частный и далеко не самый важный вид микромножеств как одно из проявлений некоторого общего свойства римской действительности автор не обнаруживал. Углубленное изучение эпохи Ранней империи, однако, вскоре привело его к более широкой постановке вопроса. В монографии об эпохе Траяна9 он характеризует литературно-политические и философские кружки как модификацию в условиях империи былых клиентельных и соседско-общинных группировок и ставит эти кружки в связь с коллегиями10 . Его книга о Нероне знаменует следующий шаг в том же направлении. В предисловии к ней автор отмечает, что в отличие от предыдущих его