Очерки неформальной социотехники

Баден-Пауэлл является первооткрывателем новой социальной технологии. Но технология имеет свойство развиваться, и более поздние конструкции чаще всего более совершенны. В конструкцию доцента ЛГПИ (впоследствии академика АПН СССР) И.П. Иванова заложены все классические принципы, многие исследователи считают, что он почерпнул их из более поздней модификации скаутизма у польских харцеров. Но сверх того всемирно признанные научным миром разработки советской педагогики, в частности, Макаренко, и опыт советских стихийных неформальных движений, прежде всего тимуровцев.

Идеология коммунаров восходит к идеологии домарксистского утопического коммунизма. С одной стороны, «жизнь по законам братства, жизнь, полная доверия и взаимопомощи», что возможно только внутри коммуны (первичный коллектив, то, что в нашей книге называется «клуб», у коммунаров назывался «коммуна»). А с другой, в то же время активная жизненная позиция вне своей коммуны: от помощи ближайшим окружающим (тимуровцы) до активного вмешательства в социальные процессы, попыток экспансии своей идеологии на близлежащее социальное пространство школьный класс, студенческую группу и т. п.

Баден-Пауэлла природа не обделила и писательским, и организаторским талантом, но это далеко не единственная причина того, что скауты превратились во всемирное массовое молодёжное движение и вышли на уровень конвиксии. Скаутизм соответствовал как относительно краткосрочным вызовам геополитической ситуации того времени (преддверие Первой мировой войны), так и глобальному вызову индустриальной эпохи.

Коммунары изначально были русским движением, сложно даже сказать советским: они были распространены лишь в русскоязычных регионах СССР и/или среди русскоязычного населения других регионов.

Коммунарское движение с его культом коллегиального самоуправления и отрицанием иерархии отвечало на краткосрочный вызов эпохи урбанизацию, но противоречило индустриализации, а сейчас глобализации. Можно сказать, что коммунары появились раньше своего времени, и такое же широкое укоренение их в обществе, как скаутов, в ту эпоху было невозможно.

Прекращение поддержки властей в конце 60-х выразилось в том, что была закрыта коммунарская страница в «Комсомолке», отменены коммунарские смены в «Орлёнке» и принят ряд других мер на союзном уровне. Говоря нынешним языком, коммунарское движение перестало быть федеральной программой и было отдано на усмотрение местных властей. В некоторых регионах это вылилось в прямые запреты, известны даже единичные случаи, когда активистов движения исключали из вузов. В других регионах чиновники комсомола (тогдашние комитеты по делам молодёжи КДМы) продолжали поддерживать коммунарские клубы, но осторожно и с опаской. В то время появились и другие федеральные программы направленные, как и коммунарство, на поиск альтернативы деградирующим комсомолу и пионерии, в частности, городские и районные комсомольские и пионерские штабы.

Сейчас мы смело можем характеризовать это время как надлом. Когда страсти вырвались наружу, коммунары стали в конфронтацию к официальному комсомолу, противопоставляя свою самоуправленческую культуру номенклатурной комсомольской традиции, подразумевающей иерархичность и подчинение руководству. Это и вызвало резкую реакцию властей.

Движение окончательно разделилось на несколько субдвижений, зародившихся ещё ранее в эпоху подъёма, но сейчас обособившихся друг от друга: сторонники ортодоксальной версии, движение макаренковских педотрядов, движение районных пионерских штабов (РПШ) и «культармейство». Но здесь нас более всего интересуют РПШ.

Полузапрещённые коммунары сделали невероятный кульбит, фигуру высшего пилотажа в неформальной социотехнике они «всего-навсего» перестали вслух называть себя коммунарами и ринулись в эти самые РПШ и ГКШ (то же самое, но городские и комсомольские), практически заполонив их. Слова «коммунар» (или «орлёнок»/«орлята», в память о всесоюзном лагере) они употребляли только среди своих, «конспиративно», но сохраняли старые связи движения и модифицировали базовые трансляторы.

Существует и такая версия событий: государство попыталось взять под контроль коммунаров, вписав их в свой новый проект, используя методики, обеспечивающие энтузиазм масс. Те из коммунаров, кто согласились на это и есть РПШ, остальные ушли в оппозицию (скорее культурную, чем политическую, понятия «политика» в нынешнем смысле тогда не было, или его с натяжкой можно отнести только к части диссидентов). То есть это государство хитрое, а не коммунары. Наверное, было и то, и другое.

Напомним, что коммунарство было движением, ассоциацией, а не организацией. У него не было центра, которого бы все слушались (страница в «Комсомолке» была авторитетной, но её к тому времени уже закрыли). Всё, что мы описываем, это параллельные социальные процессы на местах.

Отказаться от самоназвания чрезвычайно трудно! Даже для коммерческой корпорации, формального предприятия с прямым управлением, ребрэндинг сложнейшая управленческая задача. Для большинства неформалов самоназвание является паролем свой-чужой, фундаментальным методом демонстрации своей инаковости. В крайнем случае, оно маскируется эвфемизмами, так хиппи осторожно говорили о себе «длинноволосые». Некоторые неформалы, например, современные готы, скины, эмо не всегда откликаются на вербальный брэнд: он «нарисован» на их внешнем виде. Однако у других неформалов нет демонстративной символики. Брейнринговца, КСП-шника, ролевика, даже нацбола или фаната в обычной жизни, на улице, вне действа на трансляторе, отличить невозможно люди как люди.

Андрей Козлов и др. совладельцы телекомпании «Игра», 2001-й год: Телекомпания «Игра» настоящим официально извещает: на проведение любых мероприятий с использованием словосочетаний «Что? Где? Когда?» и «Брейн-ринг» объявлен мораторий… Использование указанных словосочетаний… будет расцениваться нами как грубейшее нарушение законодательства об авторских и смежных правах…

По планам коммерческой корпорации, все играющие должны были платить ей за авторские права. ЧГК-БР одно из самых массовых и мощных неформальных движений в России и русских диаспорах. Миллионы, пожалуй, даже десятки миллионов людей, если учитывать смены поколений, со школьной скамьи играли в ЧГК и Брейн-ринг. (А ещё в КВН, салочки, дочки-матери и казаков-разбойников до этих игр Козловы пока не добрались.) Появились ЧГК-БР в другую эпоху, в другом мире, с другими законами. Мир сильно поменялся, но кое-что осталось: люди играют. Есть чемпионы школ, посёлков, дворов, районов и деревень, да и просто дружеских компаний. Вдруг все эти люди играющие оказались преступниками.

Телевизионные коммерсанты столкнулись с волной общественного сопротивления были и публикации, и суды… Но самым мощным средством оказалось просто игнорирование. Люди продолжали играть, но названия не сменили, несмотря на опасность и имевшиеся прецеденты штрафов. Ну, казалось бы, что стоило переименоваться? Подзаконспирироваться? Чуть изменить форму проведения игр (модифицировать транслятор)? Нет, так не сделали. Слишком важно самоназвание! (Что полностью соответствует исследованиям академических наук: социологии, психологии, социальной психологии.)

Вернёмся в 60-е годы. Во времена расцвета коммунарского движения далеко не каждый хиппи или поклонник русского рока мог себе позволить длинные волосы. На смельчака наезжали учителя, преподы вузов, менты… С тех пор многажды изменились атрибуты («ирокезы», металлические цепи, лысина, ботинки…), но не общественная ситуация давления, которое испытывают неформалы за свой нестандартный прикид. Чтобы рассказать новому поколению о социотехнике коммунаров в этом плане, придётся кое-что рассказать про эпоху 70-х.

Полвека назад комсомол и пионерия были активными движениями в мемориальной фазе. Одним из признаков их деградации являлось то, что комсомольцами и пионерами было подавляющее большинство, в них принимали «автоматом» по достижении определённого возраста. При поставленной на поток групповой процедуре в числе прочих церемониалов вручался атрибут и декларировалось стандартизованное «бла-бла-бла» к нему, типа: «галстук пионерский, береги его, он ведь с красным знаменем цвета одного». Впрочем, даже эта выхолощенная формула нередко продолжала работать, производя впечатление на вступающего в организацию. Разочарование приходило потом, с возрастом.