Язык птиц. Тайная история Европы

Однако чтобы облегчить для посвященных использование этой новой каллиграфии, требовалась новая грамматика (grammaire), или новый гримуар (grimoire), так как последнее слово — это всего лишь готическое произношение слова «грамматика». «Полифил», как указывает его заголовок, — это грамматика, или гримуар, учеников святого Жильпена, или, более точно, грамматика святого Иоанна Глипэна. Последнее слово является таким же греческим, как и слово «грамматика», и, должно быть, унаследовано из античного искусства тайнописи. Известно, что означает на греческом глип (glype), или глиф (glyphe), от которого происходит слово иероглиф. Это же слово может произносится как гравер, а в наш современный язык оно пришло в форме глиптика (glyptique). На современном французском книга «Полифила» — это, таким образом, метод глиптики.

Но зачем впутывать в это дело святого Иоанна? Потому что он написал «Апокалипсис», книгу, которая сама является трактатом по христианской глиптике на греческом языке. Потому что жильпены рассматривали его в качестве своего предшественника и основателя. Тот загадочный Гулия, сыновьями которого они себя считали, был лишь символом, обозначавшим Иоанна во всей готической глиптике: орел, а также связываемая с его именем северная сторона света служили прежде всего для обозначения функций галльского божества, которому он пришел на смену, так как этот Жан — это не Иоанн евреев, бог скрывшегося за тучами солнца. Это Жьен галлов, или зима, сражающаяся с аквилоуюм: Жьен Glas poing. Имя Жьен встречается и у греков и у друидов; оно происходит от слова ganos, которое произносилось как гэ, посвященный, и именно его в искусстве тайнописи представляет слово gant — перчатка, которая на самом деле есть лучшее средство одолеть мороз.

Вокруг этого персонажа вращается все древнее и современное масонство, догмы которого, между прочим, абсолютно идентичны. Во всех случаях он предстает в виде ребенка, который олицетворяет зарождение природы, похороненной под саваном снега и льда. Во всех случаях он играет роль музыканта или певца, барда друидов, ставшего у наших современников бардашем. Это название обозначает невежу, певца, который в наших храмах представлен мальчиком из хора, должен учиться всему. Тем не менее он же является и демиургом, сотворившим все вещи в той мере, в какой его разум открыт свету, то чудесное здание, которое мы считаем вселенной, хотя оно всего лишь индивидуальная мечта, свойственная, однако, многим, рождающаяся и исчезающая вместе с каждым из нас. Соответствует ли этой фикции какая-то реальность? Простой человек останавливается на вере; но мудрец может лишь допустить некую гипотезу, которую невозможно когда-либо проверить. Для него существует лишь уверенность в том, что наше Я вечно движется в неведомом и возобновляет в себе самом творение нового мира. Такова работа масона во всех ее четырех градусах, соответствующих четырем периодам жизни и четырем временам года.

Если я использую слово масон, которому непосвященные сообщают загадочный смысл, то прежде всего потому, что оно гораздо более древнее, чем предполагают все современные специалисты по искусству тайнописи, с которыми я мог консультироваться по сей день. Когда-то масонство скрывало свои книги и не допускало их публичного хождения; сегодня достать их не так уж и трудно. Это верно, что в них не сообщается ничего особенного и что ни одна из них не раскрывает секреты тайнописи. Рабле единственный, кто в своей знаменитой главе о желудке доказал, что между доктринами гульярдов и учением Платона существует полное тождество. Бероальд де Вервилль утверждает, что эти доктрины представляли собой наследие друидов, и это абсолютно верно.

Более современные авторы сообщают любопытные исторические сведения о масонстве; однако, целиком подтверждая тождество их традиций с традициями греков, египтян и ассирийцев, они не владеют достаточными археологическими знаниями, чтобы дать надежное обоснование этого тождества, и никто из них не в состоянии углубиться в прошлое дальше шестого века, то есть до того момента, когда масонство, использовавшее французский язык, начало свою великую экспансию. Но откуда это слово — масон? Кажется, его трудно объяснить как-то иначе, чем при помощи легенды о зарождении ритуала адонирамитов, самого близкого к современности из всех, ритуала, который ввел Хирам, архитектор храма Соломона. Для археологии Хирам и Абирам были, подобно псевдо-античности Ренессанса, псевдобиблейскими персонажами, а их имена лишь слегка прикрывали французский язык. Хирам — это наступающая свобода, то есть восходящее солнце, в языке тайнописи sol monte (Соломон), а Абирам — это угнетенная свобода, в языке тайнописи смерть или туман. Что касается тайнописи, украшающей трактаты современного масонства, то они, как и «Триумф Смерти» Ратцеля во всех отношениях тождественны тайнописи неадонирамитского масонства Рабле, «Полифила» и Данте. Названия градусов те же самые, за исключением орифланов или орфелинов, которых я не смог разыскать в своем масонском словаре.

Масонами являются и те и другие, потому что еще раньше масонами были и греки. На погребальных мозаиках музея в Неаполе и на похоронных памятниках в Марселе, Лионе и Орли, начиная с первого века, обнаруживается изображение молота или деревянного молотка масонов, часто сопровождаемое уровнем, отвесом, и черепом, обозначающим как у древних, так и у наших современников степень мастера третьего градуса, представленную на греческо-друидской колонне Кюсси Хироном греков со связанными руками. Мы находим его в «Полифиле» в виде единорога (licorne), а в храмах Италии я обнаружил немало разновидностей погребальной тайнописи, составленной из одной лилии и одного черепа (lys + crane = licorne). На греческом хирон значит узник; современный перевод слова licrane — узник плоти (lie a la chair, а на старофранцузском lie earn). [12]

На древних гробницах фигурируют три инструмента масонов: молоток, уровень и отвес; они олицетворяют трех кабиров или трех персонажей платоновской троицы.

1. Греческий молоток, MAKELLA; на латыни, MARCVLA, откуда происходят два имени города Марселя, олицетворяющие смерть или злую судьбу. Один эпиграф из музея в городе Борелли содержит эти два слова:

2. Добрая судьба соответствует отвесу, олицетворяющему справедливость, на греческом Ортозию, как звучит одно из имен Дианы.

3. Уровень, на греческом статмос, балансир, был одним из атрибутов Юпитера Статора, а еще раньше представлял собой спящего андрогина, то есть Смерть, начало жизни, доисторическое божество всех видов и форм масонства.

На греческом эти инструменты масона называются тойхо механе, это инструменты для возведения стен, а произносится их название как гпихомехане, инструменты судьбы. Это те инструменты, с помощью которых каждый из нас творит свою судьбу, то есть свое прошлое, или молот, настоящее, или отвес, будущее, или уровень, который, будучи помещен между движением восходящим и нисходящим, не имеет отношения ни к первому, ни ко второму.

Однако для философа, как и для филолога, существует лишь одно время, то, которое греки называли аорист, время не родившееся, или бесконечное, представленное андрогином и уровнем, так как это единственная форма существования моего Я, единственная неоспоримая вещь. Эта идея передается в храмах и масонских ложах Запада скрещенными костями под черепом лунного цвета (то есть белого), о чем сообщает следующая поговорка:

To есть:

В моем масонском словаре один из моих предшественников добавил в этот стих красный цвет (разумеется, геральдический красный — gueule), и получился весьма интересный вариант: