Чеченцы

Русские авторы прошлого столетия, когда Кавказская война была стержнем всей общественной жизни чеченцев, естественно, так или иначе отражали в своих сочинениях реакцию ограбленного и завоеванного народа на насилие. Обратимся к обстоятельному сочинению о чеченцах А. П. Берже. Берже был чиновником и ученым, работавшим на Кавказе с 1852 года. Его труды сыграли большую роль в становлении кавказоведения.

Как Берже описывает чеченцев? «Наружность чеченцев вообще довольно благообразна. Он стройно сложен, приемы его отличаются живостью и проворством». Далее Берже описывает одеяния чеченцев. То есть он начал характеристику народа с внешнего вида и нрава. За этим следует примечательный пассаж, который окажется заимствованным из отчетов военных о походах против «хищников»: «Несмотря на то что чеченцы вышли из первобытного грубого состояния и ведут оседлую жизнь, нравы их все еще находятся на степени полудикости. Жестокость, корыстолюбие, недоверчивость и мщение составляют преобладающий элемент в характере чеченца. Но за всем тем, он не чужд и добрых качеств. Так, он всегда чтит нравы гостеприимства. Если странник, даже и незнакомый, проездом остановится у чеченца на ночлег, то хозяин не преминет в честь гостя зарезать одного или нескольких баранов. Чеченец обязан проводить своего гостя до безопасного места или передать другому чеченцу и вообще заботиться о личной безопасности и неприкосновенности своего гостя. Если гость ограблен, оскорблен или убит вследствие нерадивости чеченца, или невыполнения им обязанностей гостеприимства, то он подвергается остракизму всего общества до тех пор, пока нанесенная гостю обида не будет им отомщена».

Берже, великолепно описав гостеприимство чеченцев, тем самым показал не «первобытное состояние» или «полудикость» чеченцев, а нечто прямо противоположное. Такое гостеприимство может быть результатом аристократизма, рыцарской воспитанности, торговой меркантильности, короче, чего угодно, но не первобытности.

Здесь надо подчеркнуть, что приведенные описания чеченцев дают взгляд на них со стороны, т. е. этнический экстраобраз. Что будет, если мы обратимся к внутренней точке зрения, т. е. к интраобразу?

Полную формулу этнического интраобраза мы очень редко встречаем у опрошенных нами чеченцев. Дело в том, что до сих пор в народе действует этническое правило: не хвалить себя и говорить о себе даже пренебрежительно. Мой этнографический дневник изобилует записями, что «мы — чеченцы разложились», «раньше были рыцари-конахи, а теперь на всей этой площади ни одного не найдешь», «были настоящие среди нас люди, но они погибли в высылке» и т. д. и т. п.

Обратимся к записи беседы о психическом складе чеченцев с чеченским поэтом и ученым Ахмадом Сулеймановым. Вот какое определение «настоящего чеченца» он дает: «Это прежде всего благородный человек. Его первейшая задача состоит в защите женщины… Он себя посвящает защите родного очага, родной земли, Родины».

Лидером в чеченском обществе становится только человек, учитывающий интересы других.

Обратимся теперь к внешнему облику. Облик человека в чеченской культуре — важнейший показатель нравственного уровня человека. Стать, позы и жесты — тот сплав, которые человек приобретает в силу своего характера. Психический склад отражается в чертах лица, по которому судят даже о религиозности человека. Очень важна одежда, а также подтянутость. Не останавливаясь далее на проблеме внешнего облика, подчеркнем, что его значимость в чеченской культуре говорит об открытости, даже обнаженности внутреннего мира личности. Этому соответствует правдивость слов чеченца. Какие-либо двурушничество, двуличность бесконечно презираемы. Откровенность чеченцев бросается в глаза соседним народам. Кабардинцы, карачаевцы, дагестанцы отмечают, что чеченец всегда выскажет то, что думает.

В облике человека чеченская традиция всегда отличает чистоту. Это касается не только одежды. Чистота лица и взгляда отмечаются в первую очередь.

В чеченской культуре понятие свободы (маршо) это этническая и, более того, религиозная ценность. Вот почему в чеченском языке слова «Будь свободным!», «Проходи свободно!» суть первые пожелания-приветствия встретившихся людей. И если говорить о современных политических движениях Чечни, то какими бы разными ни были цели этих движений, среди своих лозунгов они будут непременно иметь свободу.

Все загадки чеченской истории, глубина анализа современного состояния чеченского общества и верность прогноза на будущее зависят от того, как учтено заложенное в душе чеченца стремление к свободе. И очень важно еще то, что чеченец, осознавая чувство свободы как основу своей личности, одновременно, если он нормальный человек, уважает свободу другого. Поэтому он и говорит ему: «Будь свободным!» Этническая культура чеченцев выработала такой принцип: подавление свободы другого человека ставит делающего это в несвободное положение.

В итоге всего мы можем высказать надежду, что в какой-то степени приблизились к пониманию спонтанной, импульсивной природы чеченского психического склада. Если мы поймем, что в его основе лежит неискоренимое чеченское чувство свободы, религиозно окрашенное, то мы неизбежно придем к уважению и симпатии по отношению к этому древнему и необычному народу.

Я. Чеснов

Краткая этническая история вайнахов

Этническая история вайнахов (чеченцев, ингушей, цоватушин) уходит в глубь тысячелетий. В Месопотамии (в междуречье Тигра и Евфрата), в Шумерах, в Анатолии, Сирийском и Армянском нагорьях, в Закавказье и на берегах Средиземного моря остались величественные и таинственные следы хурритских государств, городов, поселений, относящихся к IV–I тысячелетиям до н. э. Именно хурритов выделяет современная историческая наука в качестве древнейших прапредков нахских народов.

О праве нахов наследовать генетическую, культурно-историческую память своих далеких предков свидетельствуют многочисленные данные в области языка, археологии, антропологии, топонимии, летописных и фольклорных источников, параллели и преемственности в обычаях, обрядах, традициях. Речь идет, однако, не об одномоментном процессе переселения хурритских племен из Передней Азии в северные предгорья Большого Кавказского хребта, где сейчас компактно живут чеченцы и ингуши. Многочисленные и величественные в прошлом хурритские государства и общины: Шумеры, Митанни (Нахарина), Алзи, Карахар, Аррапха, Урарту (Наири, Биайни) и другие, — в разные исторические времена растворились в новых государственных образованиях, и основная часть хурритов, этрусков, урартов, была ассимилирована более многочисленными кочевыми племенами семитов, ассирийцев, персов, тюрков и других.

Сенсационное сообщение о тесной связи древних нахов с переднеазиатскими цивилизациями было сделано в середине шестидесятых годов выдающимся кавказоведом, профессором, лауреатом Ленинской премии Евгением Ивановичем Крупновым:

«…С изучением прошлого многонационального Кавказа связывается и проблема этногенеза определенного круга древних и самобытных народов, образующих особую языковую группу (так называемую иберийско-кавказскую семью языков). Как известно, она резко отлична от всех других языковых семей мира и оказалась связанной с древнейшими народами Передней и Малой Азии еще до выступления на историческую арену индоевропейских, тюркских и угро-финских народов».

Впервые в советской историографии материалы о близком родстве хуррито-урартского языка с нахскими языками были опубликованы в 1954 году польским лингвистом Я. Брауном и советским языковедом А. Климовым. Позже это открытие получило подтверждение в трудах видных ученых и краеведов: Ю.Д. Дешериева, И.М. Дьяконова, А.С. Чикобава, А.Ю. Милитарева, С.А Старостина, Х.З. Бакаева, К.З. Чокаева, С.М. Хасиева, А. Алихаджиева, С.М. Джамирзаева, Р.М. Нашхоева и других.

Среди зарубежных ученых, обративших внимание на этнолингвистическую близость чеченцев с древним населением Передней Азии, был немецкий языковед Иосиф Карст. В 1937 году в своей работе «Начало Средиземноморья. Доисторические средиземноморские народы, их происхождение, расселение и родство. Этнолингвистические исследования» (г. Гейдельберг) он писал: